волну. Всеми возможными способами. Но главный способ – это рассказ о нашем собственном опыте. Как говорит наш руководитель, важно показать им на своём примере, что после этого можно и нужно жить дальше. Как нормальный человек жить. Договориться с собой просто надо. Не гнобить себя за то, что когда-то поддался минутной слабости. Простить себя за это, понимаешь?
Я: То есть как? Вы, значит…
Света: Ну, да. Мы все тоже самоубийцы-неудачники, Верочка.
Я не знаю, как реагировать на такое признание. Написать, как я рада, что когда они хотели это с собой сделать, у них ничего не получилось? Или посочувствовать как-то? Или расспросить о том, что они ощущали, стоя на краю жизни? Всё это не то, совсем не то. На самом деле, я хочу узнать другое. Я хочу узнать, можно ли мне…
Я: А можно мне как-нибудь пойти туда с вами? Можно мне тоже стать волонтёром?
Света: Я поговорю с руководителем нашей группы, но думаю, что можно. Тебе надо будет с ним встретиться, он тебе задаст кое-какие вопросы, даст инструкции. Верочка, а ты сама… ты сама когда-нибудь пыталась? Извини за такой вопрос в лоб, конечно.
Вот сейчас главное – не облажаться и правильно ответить. Это боевое крещение. Проверка на пригодность. Если я не пройду её, то их круг передо мной замкнётся, и я никогда не войду в него.
Я: Да не парься. Откровенность за откровенность. Честно говоря, не люблю об этом вспоминать. Но было дело, да.
Я надеюсь, что Светка не начнёт у меня прямо сейчас выспрашивать, как именно «было дело». Потому что я ещё толком этого не придумала. До встречи с их руководителем успею сочинить что-нибудь. Блин, да что же это такое? Нет, это уже не просто мечта подружиться с трогательной Светкой, Толиком-хохотуном и Вадей-мечтателем, стать для них своей. Безумное, пугающее ощущение: я сейчас – та самая гиена, я сама падальщик, чувствующий запах смерти издалека. Какой-то совсем не человеческий инстинкт помыкает сейчас мной и гонит меня вперёд: я готова врать, выкручиваться, вертеться, как уж на сковороде – только бы добраться до жертвы, трепыхающейся в когтях смерти, и насытиться вдоволь её страхом. Предсмертным страхом, пока он ещё свеж. Бррр. Что за криповые мыслишки? Бегу в ванную, включаю душ и направляю пучок холодных струек себе прямо в лицо. Я человек, человек, человек. Я всего лишь заболела зудящей тоской по людям, меня заразили ею вот эти трое, и мне надо стать частью их компании, чтобы вылечиться. И вид подростков, постоявших на пороге смерти, напуганных открывшимся им адом и потому боящихся туда вернуться снова, меня не раззадорит, как свежая кровь – акулу. Я просто загляну через щёлочку приоткрытой ими двери туда, куда живым без ключа нет доступа – тем живым, кто не пытался приблизиться к порогу. И узнаю, что там на самом деле. Это любопытство. Человеческое. Фуууххх, глубокий выдох.
Глава 5
Суицидников я всегда считала слабаками. Особого сочувствия или жалости хотя бы они у меня не вызывали. Жалела я больше их близких, которым приходилось расхлёбывать все последствия этого необдуманного поступка и
