что мелодию едва можно было узнать.
Прошло с полминуты. Он оборвал пение, прислушался.
– Ком хер! – негромко сказали из-за бугра. И добавили: – Хенде хох!
– Яволь, яволь, – торопливо зашептал ефрейтор. – Их комме!
Он отбросил в сторону автомат, двинулся вперед. Вот и бугор. Теперь Хоманн видел тех, к кому полз. Их было трое, в пятнистых халатах. Перебежчик уперся грудью в землю и попытался поднять вверх руки с растопыренными пальцами. Люди в халатах метнулись к нему.
…Через час старший тройки разведчиков докладывал о перебежчике своему командиру.
– Говорите, окликнул вас? – переспросил офицер, делая запись в блокноте.
– Первым окликнул, товарищ старший лейтенант!
– И – «Интернационал»?
– Пел, товарищ старший лейтенант. Поет, а сам, чувствую, дрожит.
– Тут задрожишь, – офицер усмехнулся. Хоманна ввели в землянку. Остановившись у двери, он вскинул голову, изо всех сил стукнул каблуками.
– Не хватает только «Хайль Гитлер»! – пробурчал старший лейтенант. – Кто вы? – спросил он по-немецки.
Хоманн назвал себя, сообщил номер полка и дивизии, где проходил службу.
– Так, – лениво сказал офицер. – А зачем пожаловали?
У Хоманна дрогнули губы. Он как-то обмяк, ссутулился.
Офицер подумал, что слишком уж грубо задал вопрос.
– Садитесь, – сказал он.
Хоманн грузно опустился на табурет. Командир разведчиков перехватил его взгляд, брошенный на пачку папирос.
Встряхнув пачку, он протянул ее Хоманну. Перебежчик поблагодарил кивком, но папиросы не взял. Он полез в карман, извлек деревянный портсигар, достал сигарету и закурил.
– Так зачем все-таки пожаловали? – повторил вопрос офицер. – Воевать не хочется?
Хоманн выпрямился.
– Нет, – сказал он. – Я еще повоюю!
Офицер поглядел на него с любопытством.
– Я коммунист, господ… простите, товарищ оберлейтенант! – Хоманн сделал паузу и закончил: – И думаю, что пригожусь.
Офицер насторожился. Он знал, что агенты, которых гитлеровцы забрасывают в тыл советских войск под видом перебежчиков, иной раз снабжаются даже документами членов Коммунистической партии.
– Коммунист? – сказал он, недобро усмехнувшись. – И документ имеете?
Хоманн встал.
– Конечно, я понимаю и ваш тон и ваше недоверие, – тихо произнес он, не поднимая глаз от дымившейся в руке сигареты. – Все это понятно, тут ничего не поделаешь. Но я прошу: проводите меня к вашему начальнику. – Хоманн поглядел офицеру в глаза, нервно повел плечом. – К вашему самому большому начальнику. Я должен сообщить нечто важное.
– Хорошо, – кивнул офицер. – Хорошо, вы будете говорить с начальником. Но это завтра. А пока садитесь и пишите:
