Веронике это не скажи! Правдолюбец! И о сегодняшнем – молчок. Я тебя попросил. Отец еще не знает, что она вернулась.
– Как это не знает? Что, с поезда прямо к тебе?
– Она по телефону сказала отцу, что приедет вечерним. А приехала утренним. Взяла на вокзале такси – и прямиком сюда.
– А зачем такие тайны?
– Да ты присядь. Присядь.
Александр тяжело опустился на табурет:
– Водички бы попить.
– А может, водочки?
– Я теперь не пью. Мне нельзя.
– Ну тогда я тебе клюквенного морса налью. Хочешь морса?
И Герман полез в холодильник. Жил он один, но в двухэтажном коттедже всегда было чисто и уютно. И клюквенный морс в холодильнике имелся всегда. А ведь его еще надо приготовить! Не Герман же этим занимается? И уж конечно не мэрова дочка. Родители Германа, жившие раньше на Фабрике, выйдя на пенсию, продали квартиру и уехали в родную деревню. Деньги отдали единственному сыну. Остаться рядом не захотели. Деревня, откуда оба были родом, находилась километрах в сорока от N. Мать наведывалась к Герману редко и поддерживать идеальный порядок в этом доме, естественно, не могла. Впервые задумался: кто она, женщина, о которой Герман иногда говорит с такой грустью и нежностью? На которой не женится, но и от услуг ее не отказывается? Вот уже долгие годы ее присутствие чувствуется везде. Еще одна тайна. И сколько же их еще в жизни Германа?
Морс оказался очень холодным. И приятным на вкус. Собранная в этом году клюква созрела еще не вся, и чтобы приготовить напиток, надо было тщательно перебирать ягоды. Какие на морс и варенье, какие в лежку. Кто-то же этим занимается. Для Германа.
– Ну что, успокоился? – миролюбиво спросил Горанин. – Напился?
– Ты меня выгоняешь?
– Сашка, почему с тех пор, как ты вышел из больницы, в каждом моем слове ищешь подвох?
– А ты не догадываешься?
– Догадываюсь, что я самый для тебя виноватый. Ну убей меня за это!
– Это не так-то просто. – Завьялов прищурившись, посмотрел на Германа. Медвежья шерсть на его широкой груди курчавилась, и сам он был такой же могучий, как лесной зверь. Попробуй убей такого!
– Ты чего прилетел-то? – зевнул Герман, словно не услышав последней фразы.
– Я знаю, что утром тебе звонила моя жена.
– И что с того? – насторожился Герман.
– Как муж я имею право знать, зачем? Что это был за разговор?
– Деловой разговор, – пожал плечами Герман.
– Какие могут быть дела у тебя с моей женой? – Он сделал упор на слове «моей».
– Ты хочешь сказать… Постой-ка… Хочешь сказать, что я и Маша… Что я могу с Машей… Да ну тебя! – И Герман расхохотался.
– Она что, не так хороша для тебя, как мэрова дочка? – неожиданно обиделся за жену Завьялов.
– Да не в том дело! Ну что ты задираешься? В городе хватает красивых женщин, и уж конечно мне незачем крутить роман с твоей женой. Не в обиду ей будет
