я никогда не женюсь, – бахвалясь, сказал Горанин. И тут же осекся. В дверях кухни стояла блондинка. Она проходила так тихо, что они заметили ее только когда девушка громко ойкнула.
Она уже успела одеться и была теперь в алом свитерке, модных расклешенных джинсах и остроносых полусапожках на высокой шпильке. Фигурка у девушки была стройная, весьма привлекательная, а вот лицо, с которого от жарких любовных ласк успела сойти косметика, бледное, невыразительное. Щеки впалые, подбородок скошен, а носик вздернут слишком уж высоко. Алый цвет свитера только подчеркивал бледность. Словно мертвец стоял на пороге.
– Значит, ты мне врешь! – зло сказала она. – Все время врешь!
– Ника, ты зачем спустилась? – растерянно спросил Герман.
– А меня все равно уже видели! Мне нужны сигареты!
– Я не люблю, когда девушки курят.
– А мне на это плевать!
– Вот твои сигареты. – Герман потянулся к пачке, лежащей на холодильнике. – Только не надо так кричать.
– Значит, ты всем рассказываешь, что я только твоя любовница, и что ты никогда на мне не женишься. Очень хорошо! – Вероника, глубоко затянулась.
– Ты знаешь, что это не так!
– А как?! Как?! Да я из-за тебя с родителями поссорилась, а ты… ты…
– Я, пожалуй, пойду, – поднялся из-за стола незваный гость. – Вы уж меня извините.
– Вот, я понимаю, мужчина! – высоким напряженным голосом сказала девушка. – Никому не даст в обиду свою жену! Даже тебе! А ведь я знаю, что она…
– Замолчи! – заорал вдруг Герман. – Хватит устраивать истерики! Зява, выйди! Это семейная сцена!
– Да никогда ты не будешь моей семьей! Ничьей не будешь! И не очень-то надо было!
Завьялов поспешил уйти. Подсматривать в замочную скважину нехорошо, некрасиво. Вероника продолжала скандалить, а Герман пытался ее успокоить. Мол, образумься, соседи услышат.
– Ну и пусть! Пусть! Пусть все слышат! Я никого не боюсь! В отличие от тебя!
Александр кубарем скатился с крыльца. Подумал: «Герману не позавидуешь. Как он умудрился связаться с такой истеричкой? Разве что дочь мэра!»
Так была здесь Маша или не была? Завьялов не нашел ничего лучшего, как спросить у нее в упор:
– Ты была у Германа?
Когда он вернулся, жена была уже дома, готовила обед, изо всех сил делая вид, что ничего не произошло. Вопрос мужа обидел ее:
– Как ты мог такое подумать?
– Что подумать?
– Что я и Герман…
Она покраснела. А он разозлился:
– В том, что я это подумал, нет ничего удивительного! Всем известно, что он первый в городе кобель! И я видел, как ты на него смотришь!
– И что в этом такого? – тихо сказала Маша. – Он красивый.
Завьялов не выдержал, с надрывом закричал:
– Вы все с ума посходили! Все бабы в городе! От своих дурацких сериалов! Вы чокнутые! Беситесь со скуки, от серости жизни, от тоски! Вам хочется изменить свою жизнь, ох, как хочется! А как изменить?
