начинала выбираться из-под одеяла, а спортивный парень с редким именем Арсений, накликавший своей шуткой беду на их купе, со слипшимися от сна глазами свешивался с верхней полки и начинал шарить рукой по столу в поисках своих наручных часов:
– Опять ни свет, ни заря разбудила! Который же это час, интересно?
Одна Надежда ценила преимущества раннего пробуждения – она торопливо набрасывала халатик и спешила в туалет, пока пассажиры других купе, потревоженные зычным рыком могучей хозяйки вагона, не начнут выстраиваться в очередь со своими мыльницами, полотенцами и зубными щетками.
Завтракали, обедали и ужинали все вместе – мужчины с самого начала выгребли из сумок и предоставили в распоряжение Фаины Семеновны все имевшиеся у них в наличии съестные припасы. Надежда поначалу отказалась к ним присоединиться:
– Извините, но я буду питаться отдельно, а то мне как-то неудобно – я с собой взяла немного, рассчитывала, что буду есть в вагоне-ресторане.
Лейтенант Егор весело сверкнул зубами:
– Нет уж, у нас в армии так не принято, Надя, присоединяйтесь к общему столу.
– Это точно, – поддержал его Арсений. – Вы, Наденька, в Сибирь едете, приучайтесь к сибирским порядкам – тут законы на этот счет строгие, всякое там цирлих-манирлих придется отбросить.
– Спасибо, но у меня свои правила, я коренная ленинградка.
– Но находитесь на территории Сибири, а со своим уставом, как говорят, в чужой монастырь не лезут. Тем более, что мы с вами вдвойне попутчики – оба едем до одной станции. Так что, доказал я или нет, что вы должны присоединиться к общему столу? – бровь Арсения весело взлетела кверху, а глаза смеялись так заразительно, что Надежда тоже не сумела сдержать улыбки:
– У вас, конечно, железные аргументы.
Чуть поколебавшись, она все же присоединила к общей куче купленную на Ярославском вокзале провизию. Старушка, ловко нарезая копченое мясо и открывая консервы с черной икрой, уважительно качала головой:
– Видать, сынки, вы из наших мест – сибирские. У москвичей-то я сейчас месяц пожила – хорошие люди, ничего не скажу, с сыном моим хозяин дружил. Только они холодильник поделили: сами в одной половине продукты держат, а сын со снохой – в другой.
– Всякое бывает, – усмехнулся Арсений. – Сам я лично с Арбата, но в Сибири работаю уже несколько лет. Народ здесь, конечно, приятный – с широкой душой. А о москвичах трудно зараз обо всех судить – в Москве много приезжих, люди разные.
– А я Москвы вообще не помню, хоть здесь и родился, в Замоскворечье, – Егор привычным движением откинул белобрысый чуб, – в три года увезли в эвакуацию в Ташкент, в сорок пятом мать забрала нас во Львов, к тетке. Отец с войны не вернулся, ей одной не потянуть нас было. А теперь уж у меня своя семья, едем, куда пошлют. Женушка моя красавица, каких мало, – он достал из бумажника затертую фотографию
