любовно окинула плоды своих трудов. Длинные верëвки не растягивали ни рук ни ног, но ограничивали движения, делали невозможными нежеланные ей прикосновения.
– Попробуй пошевелить руками.
Хасан послушно трижды подëргал путы, – узлы действительно оказались крепкими. Довольная улыбка пробежала по женским губам.
– Ты что-то немного сник, ковбой, – взгляд зелëных глаз был направлен в развилку ног, – так не пойдëт.
Игривой походкой пантеры Кэт подошла к нему вплотную, запустила тонкие пальцы в копну жестких, как проволока, черных волос, мягко запрокинула голову, наклонилась и нежно припала к его сухим губам. Вкус еë короткого поцелуя оставил во рту привкус сочного персика. В следующее мгновение она уже дарила фруктовый аромат самому чувствительному органу. Хасан несколько раз тихонько ойкнул, когда сложенный лопаточкой язык вначале поддел подтянутую кожицу мошонки, потом яички очень бережно прокатились по щекам и небу, затем нежная плоть перешла во власть не менее нежной левой руки, одновременно с этим широкое орудие разговорной речи начало божественно медленно вскарабкиваться по стволу от самого его основания.
Кэт заглянула ему в глаза. Ах этот взгляд из-под ресниц!!! Каждый раз утопая в изумрудной бездне, в такие моменты он без колебания отдал бы всë своë состояние с душой в придачу, впрочем, душа и без того принадлежала ей.
Но мысли не особенно охотно формировались в голове – окончательно твердеющая плоть уже попала в плен теплого, влажного рта – не до рассуждений – и начала восхитительное погружение: еë то, полизывая, легонько втягивали, то чуть выталкивали, чтобы тут же вобрать глубже. Микрон за микроном, миллиметр за миллиметром, спонтанно меняя нажим, губы неотвратимо, как наступление нового дня, двигались вниз, а нежные пальчики по вздутым венкам поднимались им навстречу. Горячие волны солнечными лучами расходились во все стороны. Время растаяло в блаженстве, сердце замерло… преодолев дивные пороги, набухшая головка плавно скользила по горлу. Хасан машинально потянул кисти к каштановой шевелюре. Верëвки издали треск, с силой врезались в кожу. Хасан застонал, непонятно только, от удовольствия или досады, и этот стон гулким эхом побежал по ступеням сразу в двух направлениях. Несколько глотательных движений Кэт осветили мир за сомкнутыми веками яркими вспышками, острая боль в запястьях наложила пурпурные мазки на белый цвет, очередной стон копьем пронзил воздух. Не успел звук наслаждения растаять в вышине, как теплый бриз уже холодил влажную кожу члена у его основания, поднимаясь вслед за чувственными губами все выше… выше… пока мужское достоинство до верхней выпуклости не оказалось во власти ветерка. Тогда упругие груди (когда успела поднять майку и сдвинуть мягкие чашки лифа?), обняли его, согрели. Острый язычок по контуру исследовал основания возвышенности, потрепал уздечку и отдал головку на милость прохлады.
– Прошу! – прохрипел Хасан. – Ещë! – ему нестерпимо хотелось зарыться пальцами в мягких кудрях, во что бы то ни стало удержать женскую голову у себя между ног, но тонкие травяные оковы, надежно оберегая Кэт от его
