ученицу и норовили, вместо того чтобы спускать ткань вниз, подтянуть еë выше, потом, словно, понимая ошибку, на дюйм обнажали плоский живот под плавками и снова закрывали его.
– Образ непорочной Девы тебе к лицу. Ты зарываешь…
Он не успел договорить.
– Будешь болтать, – Катя мельком посмотрела на кучку рассыпанной травы, Хасан без труда перехватил еë взгляд, – заткну рот. – Резкий контраст между невинным голоском и словами вызвал у него улыбку.
– Желательно твоим языком, иначе…
Еë движение напомнило молниеносный бросок кобры во время атаки, но тут гладкий язык по-хозяйски скользнул ему в рот, прогулялся по небу, поборолся с его собственным языком, и он забыл, о чем хотел сказать. Страстный поцелуй, всë с тем же привкусом персика, ускорил сердцебиение. «Сладкая моя девочка-блудница, один Аллах знает, как сильно я тебя хочу. Просто невыносимо!» – мелькало в голове, пока мягкие губы отчаянно прижимались к его губам, будто пытались врасти в них, а острые ногти впивались во внутренние мышцы бедра, соединяя воедино удовольствие и боль.
Когда Хасан открыл глаза, на него смотрела замутненная зелень двух озер. Следом средняя фаланга указательного пальца Кэт нежно прошлась по скуле от уха до подбородка, тонкие пальчики любя убрали мокрые волосы с его лица.
– Такой кляп тебя устраивает? – Низкий тон вселял надежду на окончание представления.
– Более чем, – звук его голоса тоже не отличался высотой и ровностью, – можно повторить?
В ответ на предложение Катя, спустившись на прежнее место, как перчатки, сменила образ.
Хасан не знал, какую гремучую смесь чувств отражают на его лице желания, но загадочная улыбка Кэт, как топор щепку, расколола их надвое. С одной стороны, ему хотелось в полной мере насладиться искусной игрой, – слишком хороша была Кэт в непривычной роли девственницы, и это задевало давно забытые струны души, – с другой, напряжëнные мышцы вопили о разрядке.
– Какого повторения ты ждëшь? – Катя поддела указательным пальцем с краешка нижней губы капельку, вероятно, слюны, оставшуюся после поцелуя, оценивающе посмотрела на неë и слизала так, что у Хасана замерло сердце.
– Я хочу тебя, – чуть слышно выдавил он, игнорируя вопрос.
– Всему своë время. – Густая тень от ресниц снова легла на зардевшееся личико.
«Расслабься и получи удовольствие», – шептал в голове еë ласковый голос. Хасан задержал дыхание, пока не умерил порыв, – узникам не приходится выбирать. Хотя, ему ли жаловаться?
Воздух дышал прохладой, сквозь колышущуюся густую листву пробивались солнечные лучи, хорошо освещая «подмостки», над головой высвистывала руладу неизвестная птаха, бриз доносил тихий шум прибоя.
Ах, какой застенчивой казалась она, когда, наконец, справилась с трусиками, как нервно сжимались кулачки, комкая голубую
