и обувь не отягощали движений, не тянули ко дну, а легкое покачивание и вовсе можно было назвать приятным. Потихоньку в чëрный мир страха начали вкрапляться радужные краски. Угрюмо-серый утëс у кромки воды щетинился зеленой бородой из водорослей. Под прозрачным покровом изредка сновали стайки разноцветных рыбок. Высоко в бездонно-голубом небе лениво плыли редкие белоснежные пушинки облаков, как будто загадочная птица, пролетая в вышине, обронила несколько перышек, и они, не в силах упасть, парили над землей. Странное, пьянящее чувство радости от того, что ты делаешь нечто для тебя невозможное, вытесняло глубоко укоренившийся животный ужас. Катерина, как гурман, наслаждается вкусом редчайшего элитного коньяка, который он не чаял отведать, мелкими, строго дозированными, глотками упивалась непривычным для себя состоянием, уголком сознания понимая – передозировка смертельна.
За маленькими радостями жизни незаметно подкралась заповедная бухта, она вынырнула все той же видимой с вершины утëса холмистой стороной. Катя непроизвольно прибавила ходу, но тут поняла – в ускоренном темпе до домика не доплыть (почти выдохлась) – надо отдохнуть. Не долго думая, она перекатилась на спину и распласталась в позе «морской звезды». Волны, одна за другой, подхватывали расслабленное тело, ветер тихо насвистывал песенку прибоя. За смеженными веками несколько секунд багровел солнечный диск, потом кроваво-красный превратился в жëлтый, белый и круг исчез, вместо него осталось яркое размытое пятно. Какое счастье лежать неподвижно, без единой мысли в голове, подставив лицо любовным ласкам бриза! Так хорошо, что впору умереть. Парадокс!
Оглушительный всплеск, сродни атомному взрыву, перевернул Катю на живот по направлению к звуку. «Что это? – забилась тревожная мысль, – монстр решил пообедать чайками?» Нет, верхняя челюсть по-прежнему возвышается над морем. Неужели Хасан еще раз прыгнул? Безумец!
На зависть любому спортсмену, Катерина в считанные мгновения развернулась на пол-оборота, пустилась наутëк. Откуда взялись силы? Минуту назад разнеженное тело не способно было шелохнуться, и вот она уже, что есть мочи, несется прочь от мнимой опасности (или реальной?). От чего же она бежит? Катя плыла вперед без оглядки. От остервенелой работы конечностей притихшее море гигантскими брызгами устремлялось прочь во все стороны, точно чуралась обезумевшего пловца. Или она бежит от кого-то? Что еë так напугало: быть утопленной или увидеть обиду в карих глазах? Ответа на эти вопросы у нее не было, как, впрочем, и самих вопросов. Мысли бойкотировали сознание, животный инстинкт сделал послабление лишь трëм примитивным словам: «Быстрее! Ещë чуть-чуть» (Эллочка Людоедка на фоне Катерины показалась бы сейчас эрудитом) и они заевшей пластинкой крутились в женской голове.
Чуть-чуть – очень неоднозначное понятие. Иногда оно сужается до пары гребков, иногда растягивается на десятки метров. Каково было еë чуть-чуть, Катя тоже не знала – трудно судить о расстоянии без эталона, тем более в едва ли не остановившемся времени, она и не судила, просто плыла, механически бормоча: «Быстрее! Ещë чуть-чуть», так и добралась до ближайшего
