разносился людской шум, прибаутки, веселые напевы, стук молотков. Не отставали от людей животные: квохтали куры, гоготали гуси, истошно визжал поросенок, для которого наточили нож, брехали дворовые псы, ошалевшие от столпотворения.
Причиной суеты был Хродвиг, а точнее, его твердое решение выходить завтра поутру. Возражать Хранителю никто не посмел, поэтому и готовились к пиру наспех. Как можно не завершить суд Хранителя, столь удачный, милостивый и скорый, грандиозной попойкой? Кто сейчас мог встать между горцем и его пивом? Не было таких сил в горах. Слишком мало повода для радости у жителей Ойдетты, слишком размеренна и предсказуема, сурова и безжалостна их доля, чтобы так просто отказаться от праздника.
Недавно вернулись вызволенные пастухи. Эйдир, возглавлявший процессию, надулся от важности, как весенняя жаба. Историю с Джогу-Вара староста повернул в свою пользу, упрочив власть над односельчанами. Глядя на него, Хоару захотелось ткнуть толстяка кинжалом в ягодицу и посмотреть – не сдуется, не лопнет ли?
Но в данный момент старосте приходилось не сладко. Хоар хмыкнул, и посмотрел на отчаянно потевшего Эйдира. Его злосчастная шапка после восхождения в горы превратилась в грязную тряпку, которую он по-прежнему мял в руках. Дом на колесах загнали глубже во двор, подальше от лишних глаз у ушей.
– На Гремучую поляну вернетесь, – безжизненным голосом ронял слова Хродвиг. Выходить из повозки он не посчитал нужным. – Сожжете. Все, что горит, – сожжете.
Эйдир собрался что-то уточнить у Хранителя, но Хоар показал старосте кулак. Толстяк, не будь дураком, глубоко, до земли, поклонился.
– Дашь мне арбу. Крепкую. Небольшую. Для высокогорья. – Хродвиг отдыхал между словами, словно взбирался на кручу.
Староста посмотрел на Хоара и быстро закивал, держа рот на замке. Понятливый!
– Джогу-Вара не бойся. Добрый сосед. Понял ли? – Хродвиг поднял пустые глаза на старосту. Запавшие провалы глаз темнели под кустами седых бровей.
– Понял, – староста все же не выдержал, упал на колени, прикрыв глаза своей дурацкой шляпой. Маска мертвеца, рассеченная по лбу уродливым коричневым швом надвое, в которую превратилось лицо Хродвига, повергла Эйдира в священный трепет.
– Ступай, – прежним тоном ответил Хранитель.
Хоар понял, что время и вправду пришло. Никогда доселе Хранитель Хродвиг не дозволял становиться перед собой на колени. А сейчас и бровью не повел. Не заметил?
Хоар поймал отползавшего старосту, поднял его и пояснил.
– Вернетесь на поляну и соберете все, что от Аскода осталось. Колеса, столбы, сараи, рычаги. Шестерни. Соберете и сожжете. Можете распилить-расколоть на дрова. Железо, что есть перекуете. Про колесо рядом с селом не забудьте. Следа чтобы от Аскода Гворфа не осталось. И про то, что был такой человек – забудьте. Не было его.
– Не было, – покладисто согласился Эйдир. – Не знаем такого.
– Про арбу все понятно?
– Понял.
