время, постоянно засылают в мусульманские страны своих лазутчиков, те будоражат армянское население, призывая оказывать поддержку русской армии, и зовут армян переселяться в российские пределы.
Багдасар пожал плечами.
– Меня политика не интересует, Србазан хайр, – спокойно ответил он, – я посвятил свою жизнь делам церкви и образования. Когда народ наш выберется из тьмы, каждый армянин сумеет сам найти для себя достойный путь. Поэтому я и обращаюсь с просьбой о получении письменного указа, подтверждающего для нашей школы право на льготы, которыми в Османской империи пользуется армянская церковь. Ибо платить налог, какой требует паша, ни мои ученики, ни я не в силах.
Патриарх Богос принял высокомерный вид.
– Это не тот вопрос, с которым следует обращаться к патриарху Константинополя, тер хайр, но все же я попрошу епископа Гарабета разобраться, – он повернулся к сидевшему чуть поодаль от него мужчине в епископском облачении, – Србазан хайр, прошу тебя выслушать и решить, что мы можем сделать.
Тот, кого патриарх назвал Гарабетом, поднялся и сделал Багдасару знак следовать за собой. Коснувшись губами перстня на милостиво протянутой ему руке патриарха и получив благословение, Багдасар последовал за Гарабетом. Остановившись у высокой резной двери, епископ распахнул ее и пропустил гостя в просторный, богато обставленный кабинет.
– Садись, тер хайр, – любезно проговорил он, дернул за веревку и, звонком вызвав слугу, велел: – Подай вина и сладостей.
Внезапно ощутив дрожь в ногах, Багдасар опустился в удобное мягкое кресло.
– Благодарю.
В горле у него внезапно пересохло, и Гарабет, словно догадавшись об этом, налил вина ему и себе.
– Мы рады видеть тебя в Константинополе, тер хайр, – сказал он сдержанно, но намного более приветливым тоном, чем патриарх, – как прошло твое путешествие?
Багдасар сделал два глотка и, почувствовав себя лучше, впервые как следует разглядел епископа. Гарабет был старше него лет на пять, лицо имел красивое, с тонкими чертами. Крупный орлиный нос и горделиво посаженная голова придавали его облику величественное, почти царственное выражение, в темных продолговатых глазах затаилась легкая усмешка. Багдасар внезапно представил себе, как выглядит его пропыленная одежда в этом роскошном кабинете, и почувствовал себя неловко.
– Спасибо, хорошо, Србазан хайр, – ответил он и, чтобы как-то оправдать свой пропыленный костюм, добавил: – Однако последняя часть дороги оказалась немного пыльной.
– Как! – воскликнул Гарабет. – Разве ты плыл не морем?
– Я шел пешком, Србазан хайр, со времен молодости обожаю пешие прогулки. К тому же, я плохо ориентируюсь в Константинополе и боялся, что гребцы увезут меня не туда, куда нужно. А сейчас мне хотелось бы все же понять, как относится патриархат к моей просьбе.
