чтобы мне легче было прочесть.
Юноша посмотрел на Сатеник, и взгляды их встретились. Она улыбнулась и, подойдя к Ибрагиму, взяла его за руку.
– Я писала Ибрагиму, что тоже люблю его, и ни от одного своего слова не откажусь. Знаю, вы хотите отдать меня за Вираба Юзбаши. Я не пойду за него. Простите, папа, мама, – в голосе ее зазвенели слезы, – я люблю вас, но не стану ничьей женой, кроме Ибрагима.
Багдасар взглядом остановил вспыхнувшую от возмущения Анаит.
– Ты не можешь стать женой мусульманина, дочь моя, – мягко, но твердо проговорил он.
С грацией молодого барса юноша опустился перед ним на колени.
– Окрести меня, отец.
– Встань! – сурово велел Багдасар. – Знаешь ли ты, что по законам этой страны мусульманину, принявшему христианство, полагается смертная казнь?
– Для меня нет жизни без Сатеник. Окрести меня, отец, и обвенчай нас.
Сатеник встала на колени рядом с Ибрагимом.
– Обвенчай нас, отец, если ты этого не сделаешь, мы с Ибрагимом уйдем в Россию и обвенчаемся там. Нас никто не остановит.
– Как ты смеешь так говорить с отцом! – вскричала Анаит. – Или ты не боишься Божьего гнева?
Из глаз Сатеник покатились слезы, но она вытерла их и упрямо тряхнула головой.
– Я ничего не боюсь, мама! Ничего, кроме разлуки с Ибрагимом.
– Безумная, – устало и без гнева вздохнул Багдасар, – Ибрагим женат. И хотя брак его заключен не по христианскому закону, у него есть жена.
Сверкнув глазами, юноша вскочил на ноги, принудив подняться и Сатеник.
– У меня нет жены, ага! – возмущенно воскликнул он. – Мой брак заключен моим отцом против моей воли, дочь моей тети Асланы никогда не была и не будет моей женой. Она должна войти в наш дом через несколько дней, когда ей исполнится четырнадцать, но я твердо сказал отцу: я не приму Нурай, как жену. У меня не будет другой жены, кроме Сатеник, я уже очень давно сказал это отцу.
– И что ответил тебе Вали-ага? – пристально глядя на Ибрагима, поинтересовался Багдасар.
Юноша смущенно отвел глаза.
– Он… он тогда очень рассердился. Когда ты, ага, уехал в Константинополь, неожиданно пошли разные слухи. Один раз отец велел мне идти с ним в дом паши, сказал: тебе следует навестить твою жену Нурай. Нас с Нурай посадили в одной из комнат и оставили вдвоем. Мы сидели, и я не знал, о чем с ней говорить. Тогда я встал и вышел, подошел к двери другой комнаты, и тут услышал голоса отца и тети Асланы. Отец сказал: я ходил к кадию Юсуфоглу и сказал, что хочу выгнать из Карса семью предателя-священника, но кадий не разрешил – сказал, что все это пустые разговоры, ему пока ни о каком предательстве неизвестно.
«Кажется, я догадываюсь, кто написал на меня донос, – подумал Багдасар, – и, кажется, понимаю почему»
– И что же ответила твоя
