прокричит муэдзин и откроются ворота, а к полудню доберемся до Ани. В развалинах переждем до темноты.
– И далеко ли вы сможете уйти пешком? Вали-ага разошлет всадников во все стороны, спустя два часа вы окажетесь в его руках. Подумайте об этом.
Голос Багдасара был спокоен, словно говорил он не о побеге дочери из родного дома, а рассуждал о чем-то постороннем. Правота его слов была очевидна, и молодые люди растерянно молчали. Анаит не выдержала.
– Тебя никто не защитит, Сатеник! – воскликнула она. – Никто! По мусульманским законам ты будешь блудницей, а ты знаешь, как поступают с блудницами! Тебя забьют камнями и даже церковь не вступится за ту, что покрыла себя позором.
– Тише, – остановил жену Багдасар, но Сатеник, вспыхнув, тоже повысила голос:
– Позор не коснется меня, мама, я брошусь со скалы прежде, чем стражники дотронутся до меня своими грязными руками!
В дверях появились разбуженные их криками Нур и Гайк.
– Мама, что случилось? – испуганно протирая глаза, спросил мальчик.
Гнев Анаит немедленно обрушился на его голову.
– Уходи немедленно, чтобы глаза мои тебя не видели, будь ты проклят! – сама не понимая, что говорит, закричала она и разрыдалась.
– Подойди ко мне, Гайк, – мягко приказал Багдасар, перекрестил сына и благословил его, возложив руку ему на голову, – а теперь иди к себе, и да будет мир с тобой. Уходи и ты, Анаит, – велел он жене таким тоном, что она вздрогнула, – и да снизойдет покой в твою душу. Иди с Нур на кухню, пусть она напоит тебя чаем и успокоит, а мне нужно еще говорить с Ибрагимом и Сатеник. Садитесь, дети мои.
Анаит заколебалась было, но Нур, крепко взяв ее за руку, повела на кухню и усадила в старое кресло возле еще теплой с вечера печи. Плотно закрыв за собой дверь, она встала посреди кухни и, уперев руки в бока, сердито смотрела на ту, которая выросла на ее руках. Под взглядом старой служанки Анаит бессильно поникла.
– Не смотри на меня так, – тихо попросила она, – я уже сама не понимаю, что говорю, мне так страшно за Сатеник! Я всегда любила ее больше других детей, хотела ей счастья. Надеялась, она выйдет за богатого купца, будет жить в роскоши. Кто мог знать, что она влюблена в этого турка?
– Я знала, – коротко ответила Нур.
– Ты?! – Анаит в гневе приподнялась. – И ничего мне не сказала?
Нур пожала плечами.
– Он приходил под ее окно, они разговаривали. Ничего плохого меж ними не было. А сказала бы я тебе, так что б ты сделала? Сама не без греха, хранишь записку и сухой цветок. У меня ведь глаза есть, вижу, на кого все больше походит Гайк.
Побелев, Анаит схватилась за сердце.
– Пощади меня, Нур!
– Сегодня ты совершила великий грех, проклиная своего сына, – неумолимо продолжала старуха, – разве дитя в чем-то
