строго спросил Павел Петрович. – При какой дистанции для трехфунтовых пушек возникают рикошеты?»
Этого я не знал.
«Не могу знать, ваше высочество»
«Надо знать. Уже при стрельбе на треть максимальной дистанции. И здесь тоже имеет значение устройство лафета, подойди, – его высочество указал мне на разложенные на столе чертежи, – взгляни-ка и скажи, каким лафетом ты предпочел бы воспользоваться в бою?»
Я был ошеломлен и боялся, что ничего не пойму в чертежах, хотя в пансионе весьма преуспел в геометрии и черчу неплохо. Однако приблизился четким шагом, как положено по уставу, и внимательно посмотрел на рисунки. Конечно, не все мне было понятно, но я взял себя в руки и разобрал, где чертеж лафета с передками с дышлами, что предлагал полковник Эйлер. Указал его высочеству и вытянулся, как требует устав. Его высочество сказал:
«Что ж, майор, правильно рассудил. Отправишься в Артиллерийский кадетский корпус, я направлю господину Мелиссино предписание насчет тебя».
Таким образом, батюшка, вы можете меня поздравить, я за один день из рядовых произведен в майоры, а завтра отправлюсь в Петербург в распоряжение господина Мелиссино, директора шляхетского кадетского корпуса. Его высочество счел, что я смогу быть полезен ему, если усовершенствую свои знания, и пожелал, чтобы я прослушал курсы по артиллерийскому делу и фортификации, которые читает старшим студиозам господин Новосильцев. При этом сам я буду вести у младших кадетов арифметику и геометрию, в которых весьма преуспел в московском пансионе.
Нынче мы обедали с Сергеем Николаевичем Новосильцевым и долго беседовали. Он велел мне называть его дядей. Говорит, что поначалу удивился сходству моему с вами, а услышав мою фамилию, сразу понял, кто я такой. От него я услышал о смерти брата тетушки Захара Филипповича Новосильцева. Знаю, как сильно вы с тетушкой будете горевать, скорблю вместе с вами…»
Услышав легкий скрип открывавшейся двери, князь оглянулся – на пороге его кабинета стояла шестилетняя Сашенька и смотрела на него широко открытыми глазами. Следовало отругать ее за то, что она вошла без стука, никому из детей и домочадцев этого не позволялось, однако он сумел лишь сдавленно произнести:
– Дитя мое…
– Я стучала, папенька, вы не ответили, – она подбежала к отцу и, положив ручонку на его колено, заглянула в лицо. – Вы плакали, папенька, да? У вас лицо мокрое, вы страдаете. Я тоже нынче утром вспомнила сестричку Оленьку и плакала, но няня Аглая сказала, что Оленька теперь на небе, ей хорошо.
Князь хотел отослать девочку, но сердце его сжалось – серьезно глядя своими огромными глазами, Сашенька вдруг напомнила ему тот давний день, когда в петербургском доме Новосильцевых маленькая Леночка поцеловала его и прошептала: «Я вас люблю». Тогда Захари в первый раз привез его к себе домой, привез с заранее обдуманным намерением – выманить деньги. Теперь Захари нет в живых,
