эта есть плод моих многолетних мыслей и придумок, направленных только на одно – как избавится от губительной опеки Империи. Давняя история Оловянного острова расскажет каждому, кто имеет глаза и уши и готов услышать, что Империя есть лев, убивающий и пожирающий любого, кого он сочтет за добычу.
«Нелогично, дедушка, – хмыкнул я. – Только что Империя была мифической мартихорой, а теперь она просто лев. И что за Оловянный остров?» – подумал я.
Я вновь наугад перелистнул страницы. Меня немного интриговала такая форма чтения. Как будто я гаданием занимался.
Хродвиг Упрямый силен и крепок в своей ненависти к Империи. При нем законы гор не уступят арнскому престолу. Но он не верит в силу тайных слов и во власть шепота. Он горяч и ослеплен жаждой скинуть империю немедленно и не умеет ждать. Векс переждет, пересидит и перехитрит его. Хродвиг готов ударить и неизбежно проиграет. Не дать этому свершиться! Отца нужно остановить!
Прочитав эти строки, я крепко задумался. Сколько лет было Эндиру, когда он их писал? Насколько я понял, Хродвиг обладал крутым нравом, недаром же его прозвали Упрямым. Как имперский заложник Эндир собирался остановить отца, находясь в почетном плену у Империи?
Я вновь вынырнул из омута своих размышлений только тогда, когда вокруг меня загомонили друзья. Я рассеянно убрал тетрадь в тубус, собрал листки заданий и отнес их Либурху. Тот потянулся ко мне, чтобы потрепать по голове, но взял себя в руки и выпрямился.
– Это занятие было полезным для тебя, ученик? – нейтральным тоном спросил Либурх.
– Я очень благодарен тебе, Учитель, – искренне ответил я. Теперь уж старик не стал сдерживать себя и взлохматил мне волосы. Не беда – местные уже умчались из класса.
Когда мы вышли из корпуса, нас ждал Юрка.
– О! Наш герой! – приветствовал его я. – И как тебе темные подземелья гадких имперцев?
– И вовсе они не темные, – дернул плечом Юркхи. – Там окошко мутное под потолком есть. Душно только. Дышать нечем.
– А стена-то с глазами? Видал ее? – спросил Кольша. Он храбрился немного – его-то очередь была следующей – но меня обмануть он не мог. Парень не трусил – но побаивался.
– Никого там нет, – медленно ответил Юрка. – Там паук в углу сидит под потолком. Это он и пялится!
«Странно. Значит, и Юрка почувствовал взгляд. Только решил, что во всем виноват паук. Что же, может и прав наш сын степей».
Я покосился на Бареана. Тот выглядел преувеличенно веселым, шутил невпопад, подтрунивал над Булгуней. Вот только в глазах у него виднелась тоска и какая-то обреченность. Да что происходит-то? И ведь не ответит – гордый!
Вечером, вернувшись домой, я наблюдал за тем, как братья-охранники едва не валятся с ног. Остах ходил куда-то по своим делам, а затем гонял учеников весь день. Пока наставник отсутствовал, братья учили имперский. В этом им помогал Пелеп. Потом Барат и Йолташ махали тяжеленными деревянными мечами, а затем
