может быть другая возможность: против новой трудности пациентка применит свои старые защитные средства и не обратит внимания на этот темный пункт, т. е. она снова вытеснит, вместо того чтобы сознательно удерживать, что, собственно, и есть необходимым и самоочевидным требованием всего метода. Тем самым мы ничего не выигрываем, напротив, теперь неизвестное угрожает со стороны бессознательного, а это еще более неприятно.
Когда всплывает такой неприятный момент, мы всегда должны отдавать себе точный отчет в том, является ли он вообще личностным качеством или нет. «Колдун» и «демон» могли представлять качества, которые все же существенно обозначены так, что сразу можно заметить: это не личностно-человеческие качества, а мифологические. «Колдун» и «демон» являются мифологическими фигурами, выражающими то неизвестное, «нечеловеческое» чувство, которое овладевало тогда пациенткой. Эти атрибуты, таким образом, отнюдь нельзя применить к отдельной человеческой личности, хотя они, как правило, в виде интуитивных и не подвергнутых более основательной проверке суждений все же постоянно проецируются на окружающих, что наносит величайший ущерб человеческим отношениям.
Такие атрибуты всегда указывают на то, что проецируются содержания сверхличного, или коллективного бессознательного, ибо «демоны», как и «злые колдуны», не являются личностными воспоминаниями, хотя, естественно, каждый когда-то слышал или читал о чем-то подобном. Если человек о гремучей змее только слышал, то он не будет с соответствующими эмоциями мгновенно вспоминать о ней, заслышав шуршание ящерицы. Точно так же мы не будем называть нашего ближнего демоном, если с ним не связано некое деяние, имеющее демонический характер. Но будь это деяние и в самом деле элементом его личности, оно должно бы проявляться во всем, а тогда этот человек был бы именно неким демоном, кем-то вроде оборотня. Но это – мифология, т. е. психика коллективная, а не индивидуальная. Поскольку мы через наше бессознательное причастны к исторической коллективной психике, то, конечно, бессознательно живем в неком мире оборотней, демонов, колдунов и т. д., поскольку эти образы наполняли древнее время мощнейшими аффектами. Таким же образом мы причастны к миру богов и чертей, святых и грешников, но было бы бессмысленно стремиться приписывать эти заключенные в бессознательном возможности лично себе. Поэтому, безусловно, необходимо проводить как можно более четкое разграничение между тем, что можно приписать личности, и сверхличностным. Разумеется, ни в коем случае не следует отрицать порой весьма действенного существования содержаний коллективного бессознательного. Но как содержания коллективной психики они противопоставлены психике индивидуальной и отличаются от нее. У наивных людей, естественно, такие проявления никогда не отделялись от индивидуального сознания, потому что ведь эти боги, демоны и т. д. понимались не как душевные проекции и потому не как содержания бессознательного, но как несомненные
