оробел от такого приема. Он раньше почему-то представлял себе Харляка этаким добреньким и ласковым старичком и поэтому сейчас стоял, переминаясь с ноги на ногу, и смущенно теребил рукой полог своей фуфаечки.
– Во как! Тебе там у себя в четвертом доме заняться больше нечем, кроме как ходить, да знакомиться? Жил-жил без старого Харляка много лет, а тут вдруг в голову стукнуло – дай-ка схожу со стариком познакомлюсь. Так что ли? – Брандохлыст глянул на Фитуна и ухмыльнулся в свою светящуюся бороду. – Ладно, не тушуйся. Заходи уж, коли пришел…
И, взяв гостя за руку, Харляк провел его сквозь стенку в подвал дома №23, где он служил последние лет десять после того, как прежний его дом в деревне был оставлен без присмотра хозяевами, уехавшими в город. Оставаться в холодной избе домовой не захотел, а попросился на новое место.
«Занятный дедок, – думал Фитун, разглядывая простенькую обстановку подвала: тут было несколько деревянных ящиков из-под фруктов, которые, видимо, выполняли роль стульев и стола, да в углу ещё лежал матрас с холщевым мешком, набитым сухой травой, вместо подушки. Над ящиками болталась на проводе небольшая лампочка. – И пахнет у него тут как-то хорошо, не смотря, что подвал. Даже, кажется, сеном свежим отдает». И он повел носом, втягивая в себя воздух.
– Чего нюхаешь? Глянется, что ли? – Харляк опять ухмыльнулся, доставая из-под одного из ящиков кружки.
– Ага… Я эта… ёлки-палки… люблю дух такой. Вроде, как даже сеном свежим отдает. Откуда это у вас, в подвале-то?
– От верблюда… – засмеялся дед. – Друзья старинные из деревни присылают время от времени, вот откуда. Ладно, присаживайся.
Он кивнул на ближний к Борщевику ящик, потом повернулся куда-то к стене и крикнул:
– Дочка, ты не поухаживаешь за нами? Чайку бы организовала…
«Какая ещё дочка? – испугался было Фитун. – Он же, вроде, не семейный». И в это время из ближней стенки появилась та самая кикимора в черной курточке с тремя адидасовскими полосочками. Фитун сперва даже оторопел от такого неожиданного её появления и словно остолбенел посреди подвала, хлопая глазами. Платочка на кикиморе в этот раз не было, поэтому торчащие вверх ушки с кисточками были видны во всей своей красе. Она передвигалась плавно и совсем бесшумно, словно летала над землёй. А, может, и правда летала? Из-под длинной юбки ног не было видно. Да нет, ходила, конечно же – кикиморы летать не умеют.
– Конечно, поухаживаю, дедушка, – тихим, чуть глуховатым, с приятной хрипотцой голосом, ответила та, и, взяв кружки, удалилась с ними обратно в стену, мельком искоса взглянув на Фитуна.
– А это чего? – как-то глупо промямлил Фитун, показывая рукой на то место, куда ушла кикимора.
– А это не «чего», а Ногавка, помощница моя. На днях прислали, чтобы по хозяйству помогала. Ты чего остолбенел-то? А? – и дед, прищурившись, погрозил гостю корявым пальцем с длинным, загибающимся ногтем. – Гляди у меня, я девку в обиду не дам! – и Харляк
