Акулины упал на кровать: те же подушки, та же перина и одеяло то же. Вещи хранили память тех ночей. Она неслышно подошла к кровати, откинула угол одеяла, разгладила и поправила подушку у стены. Это место Тимофея. Сама она спала с краю, чтобы, вставая первой по хозяйству, зря не тревожить мужа. А позднее рядом расположилась люлька их маленькой дочери. Тихо-тихо прилегла на край и накрылась с головой. Ночь за окном текла медленно. Жизнь прошла быстро.
Акулина лежала и всей душой верила (и не было в мире силы, которая могла бы её разуверить), что Тимофей вернётся.
А воспоминания наплывали и наплывали, хотя за все эти годы не было ни одного дня, часа, минуты или секунды, чтобы она его не помнила. Так и жила в вечном ожидании. И кто знает, было это её болью или спасеньем от боли.
Осенью картошку продавать не стали, а, перебрав и просушив, спустили в подпол, рассчитывая весной продать дороже. Так оно и вышло. Ещё и Устинье не одно ведро унесли. На деньги, собранные от продажи молока и картошки, закупили необходимый материал и летом начали строительство. Вывели стены, поставили стропила, закрыли крышу. Но досок, чтобы настелить пол, не хватило, и деньги тоже кончились. Поэтому пол остался земляной. И всё равно Акулина была несказанно счастлива. Оба мечтали, что подкопят денег и достроят свой дом!
В это время выяснилось, что Акулина понесла. Свою беременную жену Тимофей старательно оберегал, и всё было нормально. Они планировали, что на будущий год достроят дом и переедут туда жить.
Подошёл срок, и у них родилась дочь. Миновала третья счастливая ночь Акулины. Девочка росла розовощёкой и весёлой. Вот уже и детские волосики можно собрать в небольшие косички, и Акулина вплетает в них атласные ленты.
Однако человек предполагает, а Бог располагает. Тимофея призвали на срочную службу. Часть их стояла недалеко, и, выспросив разрешение, он изредка, отмахав не одну версту, прибегал в деревню, чтобы помочь Акулине. Нравы в деревне строгие, и, чтобы не жить в одном доме с молодым и холостым деверем и не наделать по деревне разговоров, она перешла жить в недостроенный дом.
Непокрытый ли земляной пол виной или так на роду написано, только девочка заболела.
С рассветом Акулина стояла у крыльца правления. Наконец появился председатель.
– Егор Савыч, дитё болеет, мне бы подводу али лошадёнку. В райцентр к доктору надо. Помоги, не откажи солдатке.
Председатель снял картуз, почесал голову:
– Ты свою сопливую самодельшену катать по райцентру будешь. А тут в хозяйстве дел невпроворот. Нет подводы и лошади нет.
– Егор Савыч, горит ребёнок, боюсь, не сдюжит.
Председатель поднялся на крыльцо правления, глянул сверху на Акулину:
– И не стой над душой. Сказано – нет, значит нет!
Оставив дочку на Устинью, Акулина, сбивая ноги в кровь, пешком бежала в райцентр. Там был медпункт. Условившись, что врач приедет на попутной
