засмеялся Ярцев-старший. – Не будем мелочиться.
– Лично я готов, – усмехнулся московский гость, ловко тасуя карты и сдавая их для игры. – Ну, Матвеич?
– Я – пас.
Глеб стал торговаться. Николай Николаевич не уступал, и игра досталась ему.
– Разложимся, папа, – сказал Ярцев-младший, раскрывая карты.
Вербицкий остался без двух[1].
Раздали снова. На этот раз играл Глеб, притом успешно.
– Однако же, – заметил Вербицкий. – Наш гуманитарий не только в истории разбирается… Я думал, у тебя в голове лишь всякие там битвы при Ватерлоо, Бородино…
– Как говорится, нам, гуманитариям, ничто человеческое не чуждо, – улыбнулся молодой историк.
Время летело быстро. Вербицкий нервничал, Семен Матвеевич хмурился.
– Покурим, Глеб, – предложил он.
Отец с сыном вышли на улицу.
– Ты что, спятил? – спросил Ярцев-старший. – Я прикинул: раздел гостя уже рублей на двести…
– Карта идет, – оправдывался Глеб.
– Умерь пыл! Видишь, он расстроился.
– Трус не играет в хоккей, – отшутился было сын.
– Кончай мне эти хохмы! – не на шутку рассердился отец. – Дай ему отыграться. Понял?
– Попробую…
– Не «попробую», а сделаешь! – твердо приказал отец.
Они курили в накинутых на плечи тулупах, глядели на синеву морозной ночи, не нарушаемой ни единым звуком.
– Понимаешь, Вербицкий может помочь мне выбраться отсюда, – продолжал Семен Матвеевич. – И даже не в Средневолжск, а в Москву…
– Иди ты! – не поверил Глеб.
– Факт! Так что смотри… Нужно его ублажать. Пусть выиграет сотню-другую. Вербицкому радость, а мы не обеднеем. И не бойся просадить побольше – я тебе компенсирую дома.
– Идет! – согласился Глеб. И, помолчав, попросил у отца: – Батя, может, я с утра махну домой?
– А гости? Нас ведь трое да плюс собака, ружье и прочее. И потом, в уазике холодно.
– Попроси Рудика, чтобы прислал кого-нибудь с машиной, когда поедет в поселок.
– Ни в коем случае! – отрезал Семен Матвеевич. – Почему, ты думаешь, Николай Николаевич попросил привезти их сюда именно тебя? Да заикнись Вербицкий в Средневолжске – десяток машин выделили бы! И еще спасибо сказали бы, что удостоил. Понимаешь, время сейчас такое… Каждый тени своей боится.
– Понял, понял, – сказал Глеб, и впрямь наконец-то сообразив, почему Вербицкий не остановился в Плесе, почему так любезничал с Глебом.
– А Николай Николаевич тем более не хочет никакой огласки. Нельзя ему – вот-вот назначат замминистра.
– Ух ты! – вырвалось у Глеба.
– Факт. Так что этот человечек мне нужен. И тебе, между прочим, тоже может пригодиться. Сам говорил, что диссертации в Москве утверждают. Усек?
– Все, все! – с улыбкой поднял руки вверх
Карточный термин.
