бойне? – уже с раздражением спросил у Вики отец.
– Или электричества, – поддакнул Ярцев-старший.
– Да нет, я вообще… – смутилась девушка и замолчала.
– Мы его добыли по всем правилам, – продолжал Николай Николаевич. – По-мужски… Километров десять шли за ним.
– Сдаюсь и преклоняюсь, – подняла вверх руки Вика и улыбнулась. – Умывайтесь и садитесь есть.
– Вот это другой разговор! – повеселел Николай Николаевич.
Вербицкая захлопотала у стола.
Семен Матвеевич вышел в другую комнату и вернулся с двумя бутылками коньяка.
– Заслужили, а? – вопросительно посмотрел он на гостя.
– С удовольствием! – потер руки Вербицкий. – Теперь – не грех.
– Кутнем! – радостно произнес Ярцев-старший. – Все свои… Дела в этом году сделаны. Как говорится, потехе – час!
Вика тоже охотно согласилась выпить. Глеб стал отнекиваться, ему ведь предстояло вести машину.
– Кончай сачковать, – отмахнулся отец, наливая ему полную рюмку. – Тут мы сами себе ГАИ и ОРУД!
Только успели выпить по первой, Семен Матвеевич налил еще.
«Действительно, – подумал Глеб, – какая тут, в лесу, милиция!»
От коньяка стало веселее. Уплывало, растворялось чувство вины перед женой и приглашенными гостями.
Вика тоже оживилась. Щеки у нее раскраснелись, глаза заблестели.
– Запомни, доча, – размахивая вилкой с насаженным на нее куском мяса, проповедовал Вербицкий, – настоящие охотники – друзья природы! Понимаешь, настоящие, а не паршивые браконьеры! Вот взять хотя бы лося… Да, прекрасный зверь! Сильный! Но пусти его размножаться самотеком, знаешь, сколько вреда он принесет лесу?
– Это точно, – поддакнул Семен Матвеевич. – Губит молодую поросль…
– Что молодую? Крепкие деревья сводит. Обдирает кору – хана деревьям.
– А кто регулирует его численность? – поднял вверх палец Ярцев-старший. – Мы, охотники. Наука тоже за нас! Вот так, милая Вика! А какое отдохновение и удовольствие доставляет сам процесс идти по следу или караулить зверя! Недаром Тургенев, Пришвин боготворили охоту.
– Лев Толстой как-то сказал, – вставил свое слово Глеб, – «не запрещайте вашим детям заниматься охотой. Это увлечение убережет их от многих ошибок и пороков молодости».
Вербицкий вдруг встал, подошел к нему и смачно поцеловал в макушку.
– Молодец! – произнес Николай Николаевич прочувствованно. – Золотые слова!
И все поняли: он уже изрядно навеселе. Впрочем, остальные тоже были под хмельком. Кто больше, кто меньше.
Время летело незаметно. Ярцев-старший выставлял бутылку за бутылкой. Сам он, казалось, больше не пьянел, зато Вербицкий уже, как говорится, лыка не вязал.
– Пора в поселок, – напомнила Вика. – Тетя Злата, наверное, заждалась.
– Нет! – решительно заявил Семен Матвеевич. – Еще одно важнейшее
