пожала плечами Марина и, обойдя Тариго, приблизилась к прилавку. – Мне известно, что Данте – итальянский поэт, но не генуэзец родом.
– Да, он флорентиец, как и я! – воскликнул тот, который приводил слова Данте о генуэзцах. – Не ожидал, что здешние девушки наслышаны о наших поэтах.
– Может, и не все девушки, но эта – уж точно образованней иных флорентийских мадонн, – с лукавым прищуром заметил аптекарь, который хорошо знал и Марину, и всю семью Андроника.
– Почему же я ее раньше не встречал? – молодцевато подбоченясь, спросил генуэзец. – Разве справедливо, что эта милашечка до сих пор не знакома с храбрым корсаром, который может увезти ее отсюда за море, в край чудес?
– Это вы о себе говорите, Лукино Тариго? – усмехнулась Марина. – Уж не в те ли степные края вы хотите меня увезти, где вас пять лет назад ограбили кочевники?
Генуэзец слегка опешил, а флорентиец, хлопнув его по плечу, рассмеялся:
– Ну что, получил отпор, гуляка? – и, обращаясь к Марине: – Но как вышло, синьорина, что вы знаете его имя, а он ваше – нет?
– Наверное, так судьбе было угодно, – слегка улыбнулась девушка.
При этом она небрежно повела глазами в сторону собеседника и отметила, что молодой флорентиец не то чтобы красив, но приятен. Его тонкий стан был затянут в камзол дорогого сукна, черные волосы волнами ниспадали из-под круглой шляпы с закинутыми на плечо концами разноцветных тканей. Длинный нос, приподнятые брови и чуть прищуренные глаза придавали его лицу добродушно-насмешливое выражение. Впрочем, сам флорентиец не особенно заинтересовал Марину, но, повернувшись к нему, она невольно задержала взгляд на стоявшем рядом с ним третьем посетителе лавки, которого аптекарь назвал Донато. Ей показалось, что в гордой осанке этого высокого плечистого латинянина, в твердой лепке его мужественного лица, обрамленного крупными завитками темно-каштановых волос, в проницательном взгляде больших черных глаз, в слегка ироничном изгибе четко очерченных губ есть нечто особенное, отличающее его от других итальянцев, виденных ею на улицах Кафы. Почему-то Марине вдруг вспомнились старинные скульптуры и вазы с изображениями эллинских и римских богов и героев. Ей всегда казалось, что нынешние греческие и итальянские купцы, по большей части суетливые и хитроглазые, мало напоминают своих величественных предков. Но облик этого приезжего латинянина словно был отмечен знаком древней породы, берущей начало от каких-нибудь исполненных достоинства патрициев или монументальных центурионов. Даже его строгая темная одежда подчеркивала это впечатление.
Опасаясь выказать свой невольный интерес к незнакомцу, Марина быстро перевела взгляд на аптекаря и обратилась к нему:
– Господин Эрмирио, Андронику очень плохо, и нам нужен левантийский бальзам, который может быть только у вас. Лазарь передал вам его описание.
Аптекарь взглянул на кусок пергамента и подтвердил:
– Да,
