жена Симоне умерла, и это повергло его в такое горе, что он почти тронулся умом, забросил все дела, и они скоро пришли в упадок. Сыновей он тоже забросил, и мальчики жили у тестя. А Симоне поселился в отдаленной хижине, стал отшельником и знахарем. Темные люди даже считают его колдуном. Вот что сделала с человеком тоска по погибшей любви. Но, правда, спустя какое-то время он одумался и стал заниматься воспитанием своих детей, – тем более что тесть его заболел и умер. Теперь для отшельника сыновья – свет в окне, он ради них живет. Надо сказать, что, будь Симоне похитрей, он мог бы стать богатым, потому что как лекарь и хирург весьма искусен да к тому же обладает даром прорицателя. Но Симоне – человек блаженный, не от мира сего, и деньги к его рукам не прилипают, а это совсем не нравится старшему сыну, Бартоло. Он не любит навещать отца и даже его стыдится. А вот Томазо – хороший, добрый мальчик, хотя и простоватый.
– Томазо – недалекий юнец, а Бартоло – настоящий бравый генуэзец, не то что его свихнувшийся родитель, – заявил Лукино и, обращаясь к Донато, добавил: – Кстати, Бартоло часто бывает у нас в «Золотом колесе». Он, как и ты, мечтает разбогатеть на военном поприще.
– Кажется, у вас на постоялом дворе я смогу найти себе подходящую компанию, – сказал Донато, слегка улыбнувшись. – Решено, Лукино. Веди меня в «Золотое колесо».
Попрощавшись с немного озадаченными флорентийцами, Донато вместе с Лукино ушел из аптечной лавки. Эрмирио посмотрел ему вслед и, пожав плечами, обратился к племяннику:
– По-моему, этот римлянин ведет себя довольно странно. Он не производит впечатления неопытного человека, но вместе с тем… неужели он не понимает, что в таких харчевнях, как «Золотое колесо», собираются проходимцы и мошенники, которые могут обмануть, обыграть, а то и ножом пырнуть? Он ведь уже один раз стал жертвой обмана, так ему этого мало? Кто он вообще таков, ты его давно знаешь? И что за нужда погнала его в Таврику?
– Дядюшка, я о нем знаю лишь то, что его зовут Донато Латино. Он не любит говорить о себе, только намекает, что одна генуэзская семейка его обманула, и он бежал, чтобы не угодить в ловушку. Когда я в Ливорно погрузился на корабль, Донато уже был там, он плыл из самой Генуи.
– А капитан корабля ничего не знает о Донато?
– А что он может знать? Донато заплатил ему и сел на корабль перед самым отплытием.
– Да, странный господин… И ведь еще молод, лет двадцати пяти – двадцати семи, не более, а серьезен и немногословен, будто почтенный, повидавший жизнь человек. Похоже, он благородного происхождения. Но тогда тем более непонятно, как он мог довериться такому головорезу, как Лукино Тариго. Ведь я с полным доброжелательством предлагал ему остановиться у меня, а он предпочел пойти в сомнительную таверну.
– Может, просто не захотел тебя стеснять? – предположил Ридольфо.
– А может, он не тот, за кого себя выдает? – засомневался Эрмирио. – Ну, посмотрим. Рано или поздно он себя проявит. Но если окажешься с ним в
