генуэзец и тут же воззрился на Марину: – А вы, барышня, живете где-то недалеко от аптечной лавки?
– А ты что же, хочешь проводить синьорину до дома? – спросил Ридольфо.
– Такую красотку я готов проводить хоть до алтаря, какой бы она ни была веры! – заявил Лукино.
– Не слушайте его, синьорина, – шутливо предостерег Ридольфо. – Такие, как он, женятся в каждом порту.
– Меня и предупреждать не надо, – через плечо кинула Марина. – Девушки Кафы знают цену обещаниям генуэзских моряков.
– А вы давно живете в Кафе? – спросил ее флорентиец.
– С самого детства.
– И что же, вам здесь нравится? – продолжал допытываться Ридольфо. – Вы никогда не хотели уехать из этой генуэзской фактории куда-нибудь в большой город, в цветущую страну?
– Но Кафа – тоже большой город, а не захолустная фактория, – с некоторой обидой в голосе заявила Марина. – Купцы-мореходы называют Кафу королевой Черного моря.
– Это правда, – подтвердил Эрмирио, который, войдя, услышал слова Марины. – С тех пор как пали государства крестоносцев в Палестине, а на Востоке возникла империя монголов, изменились и торговые пути. А Кафа оказалась в центре этих путей. Здесь замыкаются связи между Западом и Востоком.
– Это же мы, генуэзцы, сумели выбрать такое удачное место для колонии! – хлопнув себя по груди, заявил Лукино.
– Но теперь Кафа по красоте и богатству вполне может соперничать с Генуей, – сказал Эрмирио.
– И все-таки она наша колония! – упрямо повторил генуэзец.
– Конечно, ваши торгаши ничего не хотят выпустить из рук, – насмешливо заметил Ридольфо. – Кафа от вас за тридевять земель, а вы считаете ее своей колонией. Еще бы, ведь здесь такая прибыльная торговля! Особенно рабами. Недаром о генуэзцах и венецианцах говорят: «Весь народ – купцы». Не правда ли, Донато? – обратился он к своему спутнику.
– Но у вас во Флоренции купцы тоже всем заправляют и давно слились с нобилями11, – ответил Донато.
У Марины, вначале заинтригованной молчанием этого странного латинянина, а теперь удивленной его словами, невольно вырвался вопрос:
– А вы, синьор, разве не флорентиец?
– Я римлянин! – ответил Донато, слегка вскинув голову.
– И что за гордость нынче быть римлянином! – усмехнулся Ридольфо. – Это в старину Рим был главою мира, а в наши дни он являет собою не более как его хвост.
Донато нахмурился, а Эрмирио поспешил примирительным тоном вмешаться:
– Ничего, Рим еще возродит свое величие. Только дай Бог, чтобы папа окончательно вернулся из Авиньона12 и не начался церковный раскол.
Марина, взглянув на аптекаря, вспомнила, что ей пора домой, что она и так уже задержалась в лавке дольше, чем того требовала необходимость. Мысленно упрекнув себя за суетный интерес
Нобили – дворяне, патрициат в итальянских городах-государствах.
«Авиньонское пленение» пап, когда глава католической церкви находился не в Риме, а в Авиньоне, продолжалось с 1309 по 1378 годы.
