носками и шарфом, а потом вдруг обняла и стояла, прижавшись, пока не засвистел паровоз и взводный, хлопнув по плечу, не сказал, с непривычной мягкостью, чтобы лез в вагон.
Под Каширой маршевый батальон раскидали пополнением по потрепанным полкам, мешая вновь прибывших с теми, кто уже понюхал пороху. Командиры сбивались с ног, пытаясь за три дня собрать из людей какое-то подобие боевых единиц. Другие равнодушно принимали новичков, рассовывали их по взводам, не заботясь о том, накормлены ли их бойцы, получили ли зимнее обмундирование и даже вооружены ли они, как положено. Федотов попал во взвод к старшине Медведеву и с ужасом понял, что долго он здесь не выдержит. Комвзвода постоянно придирался к новому бойцу, заставлял перекладывать вещмешок, перематывать портянки, изводил снисходительными объяснениями, как надлежит вести себя красноармейцу, и буквально вызверился на шарф, которым Виктор Александрович обматывал шею. Федотов не понимал, что придирчивость старшины объяснялась отнюдь не ненавистью к нескладному красноармейцу. Бывший учитель напоминал Медведеву другого бойца, тоже из интеллигентов, и комзвода изо всех сил старался вбить в Федотова хоть немного той военной науки, что, по его глубокому убеждению, превратила Холмова из рохли в героя. На марше старшина внимательно следил за слабейшим из своих бойцов и про себя порадовался тому, что учитель, как когда-то тот, другой, «выдержал характер», дошел, не выбросив ни противогаза, ни шлема. Медведев не догадывался, что дело совсем не в характере – Виктор Александрович просто боялся навлечь на себя гнев страшного командира…
– Федотов, отведешь этих двоих в штаб батальона, – приказал старшина. – Вдоль оврага до соседей, там покажут.
Ноги Виктора Александровича затекли, и, поднимаясь, он пошатнулся.
– Есть отвести в штаб батальона, – ответил он и старательно вскинул руку к шапке.
– Давай и не задерживайся, – кивнул Медведев.
Федотов еще раз отдал честь и снял с плеча винтовку.
– Пошли, – приказал он, мотнув стволом в сторону задержанных.
Мальчишка Чуприн втянул голову в плечи и торопливо полез через бруствер, сорвался, наконец выкарабкался наружу и встал, дожидаясь остальных. Иванов легко вытолкнул себя на руках и, как показалось политруку, презрительно посмотрел на своего конвоира, который неуклюже выбирался из хода сообщения. Через минуту все трое скрылись в роще.
– Думаешь, он их доведет? – спросил Трифонов, незаметно для себя переходя со старшиной на «ты».
– Доведет, – уверенно сказал Медведев. – Боец он, конечно, говенный, но не гнилой. Интеллигенты – они такие бывают, как кремень. Иногда. Я знаю.
– Ладно, – кивнул политрук. – Больше вроде ничего? Зинченко где?
– В дозор вернулся, – ответил комвзвода, – товарищ политрук…
– Чего?
Голос
