страшно было, побьет.
Днем он уже работал, а однажды попросил Дашку, чтобы она
ему погладила брюки и рубашку, – А то я не успеваю, – сказал он
так ласково, что отказать не нашлось сил.
– Сегодня суббота, все в клубе будут, и я пойду!
– Ладно, – сказала сестра, – поглажу.
Андрей ушел, а сестра нагрела утюг на углях и намочила
брюки.
– Андрюшка семь раз будет гладить – так не выгладит, как я, – подумала она, – и лучше меня никто не выгладит, – радовалась она.
Разложила брюки по швам, не прикрыла никакой защитой и давай
шоркать туда-сюда огненным утюгом, только пар валит тучами,
пока не высохли под утюгом до лоска и до того блестели, даже
не сгибались, как стеклянные, даже смотреть больно на них. И
рубашку не забыла: «Что ему самому гладить – я сумею».
– Погладила, сестренка? – весело спросил он, придя с работы.
– Конечно, – гордо ответила она, – не так, как ты, – подавая ему
хорошо сложенное украшение.
Андрей и взглянуть не успел, все понял, хлопнул себя по лбу
ладонью и дико взвыл от горя.
Штаны его новые, хорошие, как два паруса развевались плашмя в разные стороны, с блеском наводили ужас на своего хозяина.
– Дура безумная, что ты наделала? Испортила все, – схватил
свои брюки брат и начал бить сестру по загорбку, потом упал на
кровать и, царапая руками все, что попадало, выл и охал.
Побитая сестра взяла утюг, намазала его сажей, поводила им
по белой рубахе на груди и кинула ему на спину:
– На тебе, – старалась, старалась, – не угодила!
Белая рубашка стала с черной грудью, лежала на спине у брата.
Накричавшись досыта, встал Андрейка и подумал: «Хоть рубаху надену со старыми брюками, что теперь с нее возьмешь?»
И только взглянул на неё ,как завыл ещё сильнее – только что лежала белая, а стала – кто бы видел, какая.
Снова кинулся драться Андрейка, но Дашка стояла у печи с железной клюкой и приготовилась к драке, то есть к защите.
Андрейка, не ожидавший, что его могут ударить, смело полез с рубашкой к Дашке, не успел огреть, как получил страшный удар по плечу, и из рук сразу выпали брюки и рубашка. Пока Андрейка одумывался, Дашка выскочила во двор, спряталась под амбаром. Там была
солома, неслись куры, и никто не мог больше туда пролезть, даже
Андрейка. Дашка росла бойкая, верткая как юла – затаилась и легла на солому, решила: «Не вылезу, теперь он и вовсе драться будет».
Стало темнеть. Андрейка стал посматривать по сторонам – где
же она убежала, уже темно, сыро, даст теперь мне отец и начал ее
искать. Сначала потихоньку, потом по-быстрее, и когда пришел
отец со старшим братом, обыскали все и всех, а ее нигде не нашли.
Вечер
