говорит, – немного наберу свеженькой, – сказала она
отцу, – а потом съездим.
– Нет, – сказал отец, – не пойдем. Ты, мать, немного поправься,
тогда съездим вдвоем – конь-то лучше довезет, чем идти. Хватит
тебе мытарится – отдохни, поправься, потом все сделаем, еще не
поздно.
Отец ушел на свою работу. В это время мать взяла корзинку, узелок с едой и ушла ненадолго. Целый день пробродила по
острову ягодники, по черемушнику – жаль оторваться от осыпанной черным бисером чащобы.
– Как же теперь нести-то, – подумала она, но напарница ей помогла поднять на плечи и пошли они домой. Вначале вроде бы
ничего немного, она почувствовала, что она ничего не ела.
– Давай, кума, посидим, – предложила она напарнице и та
согласилась.
Сняли с плеч ягоду,сели на краю дороги подавать и слышат из кустов кто-то кричит: «Ау, бабы, не пора ли домой?!»
Кто-то совсем рядом отозвался и, немного погодя, из чащобы
вышли две старушки с ведерками ягод. Немного погодя вышла и
та, которая окликнула этих двух.
– А где же баба Анна? Надо ее кричать.
Но бабка Анна вышла сама с противоположной стороны.
Все сели рядом и захрустели огурцы и яйца. Подкрепившись,
все сразу пошли домой, порядком нагруженные. Шли медленно
тяжело согнувшись под тяжестью ягоды. До деревни было далеко,
а на пути предстояло перейти протоку, в которой очень быстрая
и холодная вода. Распотевшие и уставшие, они поснимали свой
груз и отдыхали. Отдохнув немного, перебрели холодную воду, но
Арина подошла к реке, оглянулась на остановившихся женщин и
вошла в реку. Ей не хотелось затруднять не менее уставших женщин. «Лучше я пойду понемногу».
По спине текло, а руки тряслись от усталости, потому что руками она держала корзину на плечах. Арина перешла потная реку,
холодную и быструю, и, шатаясь, все шла и шла в сторону своей
деревни, все более отдаляясь от всех остальных женщин. Ей хотелось снять груз, постоять, отдохнуть немного, но близко никого не
было, они все отстали, а самой снять – потом не поднимешь.
– Пойду уж я потихоньку, тут уж недалеко.
У самой деревни ее догнали старухи, шли молча, понуря головы. Они сознавали, что у Арины больше груза и она нисколько не
отдохнула.
Дома ее ждали одни неприятности. Принесенной ягоде никто
не обрадовался, а наоборот, сильно переполошились.
Мать, едва переплетая ногами, вошла во двор. Шутка ли, приволочь болевшей женщине столько ягоды, не отдохнув, не снимая
с плеч груза.
Во дворе стоял сын Петро. Он подскочил к матери и бережно
снял груз на землю. Отец был уже дома. Он страшно заволновался, заплакал и ушел со двора.
Мать
