дочку, не заступится, не постоит. Нет, надо обоим защищать свое чадо, в случае чего.
Если только отберут ребенка – уйду в лес, пусть не обижается». И не вернусь больше.
Грузные, здоровущие, обросшие большими бородами и усами, встречные угрюмо смотрели, готовя, возможно, им страшную
казнь, для этого мужика с его семьей и его конями. Прошло несколько минут, как будто целая вечность, и вдруг самый ближний,
самый молодой всадник-бандит хотел было схватить ребенка,
уже сделал движение вперед, наклонив немного свое тело, как вдруг его конь рванулся в сторону и не мог никак подойти или стоять на месте.
Всадник не мог быстро близко подъехать, поставить коня
вплотную с людьми, остальные ожидали, что будет дальше
делать их предводитель. Один момент, и он оказался, рядом. Еще рывок,и ребенок мог оказаться в седле бандита.
Павел поднял кнут, приготовился хлестнуть нападавшего, но
Арина потянула его сзади за рубаху, тихо шепнув: «Уймись,
Паша , одолеют – убьют!»
Вторая, левая нога была просто деревянная, аккуратно выстроганная чурка, к которой ремнями прилаживалась небольшая култышка.
Бандит быстро отступил и вытаращил глаза при виде такого
уродства.
– Стой, братцы, – скомандовал он, – мы такого не тронем. Езжай,браток – мы пошутили. Лежачего не бьём, – и медленно отступили, тесня друг друга конями.
Молодой вернулся снова и попросил закурить у Павла. Павел
дрожащими руками достал из кармана кисет и подал ему молча.
– Бери сколько надо, свой домашний, крепкий, – услужливо
сказала Арина, – и не узнала своего голоса.
Павел тоже не узнал голоса Арины, настолько изменившегося и постаревшего, что показалось, будто с ним рядом сидела не
жена его, а какая-то старая, незнакомая старушка. Хриплый
голос её так странно дребезжал, срывался, как после долгой и страшной болезни,едва не унесшей её на тот свет.
Молодой здоровенький разбойник, не слезая с коня, протянул
руку, кнут, и принял кисет, повертел его со всех сторон,
отсыпал на ладонь табаку и снова подал его владельцу, кинул свой следом, улыбаясь. Кисет упал рядом с девочкой, все еще спавшей.
Хлестнул коня и скрылся за поворотом. Ошеломленный происходившим отец постоял еще какое-то время, кое-как
взромоздился на подводу и медленно тронул поводья.
Петька сопел. Мать тихо всхлипывала, у ней после того, как уехали бородачи, отнялись руки, её колотило, катились слезы, трудно дышалось сквозь сдавленное горло.
– Мам, а чё он кинул к нам?
Мать ничего не ответила, о чем-то напряженно думала, хотя и видела она, что тот что-то бросил, но не дошло до её сознания, что именно.
Петька, наревевшись за Дашку, поговорив с матерью, лег рядом с Дашкой, обхватил её ручонкой и уснул снова. Подвода тихо двигалась по мягкой пыльной дороге.
