что он меня любит!
– Да? – Марк улыбнулся такой плотоядной улыбкой, что Наде захотелось немедленно спрятаться. – Ты в этом уверена? Вот, посмотри.
На белый пластиковый стол веером упали несколько фотографий. Надя брезгливо взяла их, опасаясь прикоснуться к глянцевой поверхности, но глаза уже увидели то, что ей видеть было нельзя. Вот Сергей с улыбающейся блондинкой в том самом ресторанчике, где они так любили с ним раньше обедать. Он внимательно на нее смотрит, явно собираясь что-то сказать. Вот он ведет ее к машине, бережно придерживая за талию. А вот целует в машине, и она касается пальцами его щеки. Надя жадно рассматривала фотографии, где ее любимый мужчина был с другой женщиной – невероятно привлекательной, такой же аристократичной, утонченной, элегантной. Шло время. Секунды капали раскаленными свинцовыми каплями в ее мозг, головная боль стала невыносимой. Ей показалось, что она стремительно летит в пропасть, на острые камни, их неумолимое притяжение становится все сильнее. Еще чуть-чуть – и она умрет. Марк, которому надоели ее переживания, энергично помахал над столом растопыренными пальцами, хохотнул.
– Эй, очнись! Это всего лишь фотографии. Я просто доказал тебе, что ты на самом деле не знаешь, как живет твой драгоценный муж. Сергей – красавчик. Поверь – дам вокруг него много. А ты – всего лишь его личная служанка в постели, при доме и его ребенке. Ему нужна жена, которая будет с этим молча мириться и не полезет на рожон. Ты же все время тянешь одеяло на себя. Я не враг тебе, хочу, чтобы ты увидела проблему и постаралась ее решить без потерь, тем более, что семья предлагает тебе деньги. Ну, побыла замужем, и хватит. Еще выйдешь. С такой симпатичной мордашкой это будет несложно.
Надин мир рухнул окончательно. Этот страшный человек всего за несколько минут разговора будто бы живьем содрал с нее всю кожу, без шансов выжить. Она еще могла дышать, смотреть вокруг, но каждая клеточка изуродованной поверхности ее тела теперь нестерпимо болела и кровоточила. Надо было что-то говорить, защищаться, хотя бы сделать вид сопротивления или нападения. Но это было бесполезно – кожи нет и не будет никогда, она все равно умрет.
Надежда сидела, окончательно раздавленная, слов больше не было – только вязкая глухая пустота вокруг и полное нежелание говорить и двигаться. Марк аккуратно собрал фотографии со стола, бросил вместо них крупную купюру и, победно усмехнувшись, ушел. Надежда некоторое время, оглушенная, смотрела на пустой стул перед собой, затем поднялась и, чуть пошатываясь, направилась к выходу. Официант догнал ее, что-то стал говорить про сдачу, но она отрицательно покачала головой, перед глазами все плыло. Официант благодарно поклонился и быстро ушел, пока она не передумала. Когда Надя подошла к машине, под дворником издевательски белела записка: «Манюня, надумаешь, позвони. Я сразу весь твой», – и номер телефона. Она с отвращением порвала листок и долго отряхивала руки, будто взяла в руки жменю склизких пиявок. Как ни странно, мерзкая записка ее привела в чувство. Надежда села в машину, поехала к няне. «Нет, маленькая
