солдат появилась на площади. Все принялись подниматься на цыпочки, толкаться, чтобы лучше рассмотреть, что происходит в начале площади. Тем временем откуда-то появился здоровенный детина в черном одеянии, оживший минотавр, только, что без рогов. То был штатный палач Вечного Города, приглашенный из Германии старший сын Мастера Франца нюрнбергского. Как и полагается, carnifix, как настоящий артист, всегда выкладывался полностью, чтобы порадовать зрителей и сделать зрелище незабываемым, чтобы о нем вспоминали долгое время, от этого еще зависела прибавка к жалованию. Когда жертвы приблизились к эшафоту, он поднял группу из четырех невесомых тел, словно связку пуховых подушек, и установил возле столба, торчавшего из огромного стога вязанок хвороста, обложенных крепкими поленницами. Это вызвало бурный хохот толпы. У Дионизио перехватило дыхание, он сглотнул нестерпимо приторную слюну. «Этот первый», – он попытался прорваться ближе, что оказалось невозможным.
К женщинам подошел монах. Площадь притихла. Монах спросил каждую, кается ли она в грехах, и, получив утвердительный кивок от всех, кроме одной, которая попыталась изобразить плевок в лицо мужчины, поспешил с эшафота, будто боялся, что и его тоже могут поджечь вместе с приговоренными. На эшафоте появился глашатай в весьма пестром одеянии и начал зачитывать, успев ухватить рукой шляпу, которую едва не сдул порыв ветра:
– Лючия Полетти! Обвиняется в колдовстве! Приговорена! – толпа радостно проулюлюкала. – Селена Марелли! Обвиняется в колдовстве! Приговорена! – взрыв радости публики. – Мария Шико из Прованса. Обвиняется в ереси. Приговорена! – возбуждение людской кучи дошло до экстаза. – Анна Ста…
Шум стоял невообразимый, и Дионизио не разобрал, что сказал глашатай. Он осмотрелся. Рядом стоял толстяк с большим куском фокачча с сыром.
– Что он сказал? – нервно спросил Дионизио.
– Что, что! Приговорена! Ведьма! – радостно ответил тот.
– Кого именно? Как назвал? – не унимался Дионизио.
– Да какая разница! – взревела туша, которую отвлекали от зрелища. – Анна какая-то там.
– Стампи? – с испугом произнес Дионизио.
– Да кто их там разберет. Может, и Стампи. Или как еще там. Да отстань ты! – рявкнул мужичок и угрожающе посмотрел на Дионизио.
Одна из приговоренных опустила голову, и из-под капюшона рассыпалась прядь каштановых волос. «Анна!» – воскликнул Дионизио.
В это время верзила-минотавр подошел к вязанкам с горящим факелом и поднял его над головой. Толпа взревела, будто грешники вскричали во всех кругах ада. Палач быстро обошел каре из вязанок хвороста и поленниц, поджигая со всех четырех сторон. Над площадью взвился сизый столб дыма!
Дионизио стоял в полном оцепенении.
– Хорошо им, – проскрипел над ухом все тот же голос.
Дионизио
