Джузеппе Корте так и подмывало рассмеяться в голос.
Он лежал вытянувшись на кровати. По городу медленно плыл жаркий летний полдень. Корте смотрел в окно на зеленые деревья, и ему казалось, будто он попал в какой-то призрачный мир. Мир состоял из диковинных стен, выложенных стерильной плиткой, холодных мертвецких покоев и белых человеческих фигур, пустых и безучастных. Ему вдруг почудилось, что деревья за окном тоже ненастоящие. Скоро он полностью в этом убедился, заметив, что листья на деревьях совсем не шевелятся.
Эта догадка настолько взволновала Джузеппе Корте, что он звонком вызвал сестру и попросил дать ему очки для дали, которыми в постели обычно не пользовался. Только тогда он немного успокоился. В очках он все же разглядел, что деревья настоящие, а листва хоть и легонько, но колышется на ветру.
Сестра вышла. С четверть часа в палате стояла полная тишина. Шесть этажей, шесть ужасных бастионов по чьей-то оплошности давили на Джузеппе Корте всей своей неумолимой тяжестью. Сколько же лет, именно лет уйдет у него на то, чтобы выкарабкаться из этой пропасти?
Почему это в палате стало темнеть? Ведь сейчас еще день. Из последних сил Джузеппе Корте, скованный странным оцепенением, точно параличом, взглянул на часы, стоявшие на тумбочке возле кровати. Половина четвертого. Отведя глаза, он увидел, как жалюзи, повинуясь таинственной воле, медленно опускаются, преграждая путь свету.
Тень из Порт-Саида
Среди ветхих домов, пропахших пылью ажурных балконов, смрадных подворотен, обожженных стен, угнездившегося в каждой щели запаха нечистот увидел я в Порт-Саиде странную фигуру, одиноко бредущую по улице. Рядом вдоль домов двигались убогие обитатели квартала, и хотя, сказать по правде, народу было немного, улица выглядела муравейником благодаря непрерывному и монотонному копошению. Пыль стояла столбом, а слепящие солнечные блики никак не давали мне остановить на чем-либо одном свое внимание (так обычно бывает во сне). И вдруг, как раз на середине улицы (ничем не примечательной улицы, которая терялась вдали среди выстроенных некогда с претензией на роскошь, а теперь просто обветшавших домов), как раз на ее середине, я увидел человека, полностью залитого солнцем, похоже, араба. Он был одет в широкий белый бурнус, на голове что-то вроде капюшона – по крайней мере мне так показалось, – тоже белого цвета. Он неторопливо ковылял по середине улицы, как будто искал чего-то, или не знал, куда идти, или же у него кружилась голова. Он медленно и неуклюже брел между пыльных выбоин, и никто не обращал на него внимания. Сам же он на этой улице и в этот час, казалось, с исключительной силой олицетворял собой весь мир, который его окружал.
Это длилось несколько мгновений. Только после того, как отвел взгляд, я понял, что этот человек, а особенно его необычная походка врезались мне в память – сам не знаю почему.
– Посмотри, какой несуразный тип! – сказал я своему спутнику, ожидая в ответ чего-нибудь банального, что вернуло бы все в норму и рассеяло бы внезапно зародившуюся у меня внутри тревогу.
