дренажными трубами, и просачиваніе подпочвенныхъ стоячихъ водъ, которыя заливали плиты и служили постояннымъ источникомъ простуды канониковъ, составляющихъ хоръ, – «укорачивая ихъ жизнь», какъ они говорили жалобнымъ голосомъ.
Утренній свѣтъ сталъ разливаться во всемъ соборѣ. Изъ разсѣявшагося мрака выступала бѣлизна толедскаго собора, блескъ его камня, дѣлающій его самымъ прекраснымъ и радостнымъ храмомъ на свѣтѣ. Выступали во всей своей красотѣ и смѣлой стройности восемьдесятъ восемь пилястръ, мощныхъ пучковъ колоннъ, смѣло поднимающихся вверхъ, бѣлыхъ какъ затвердѣвшій снѣгъ, скрещивающихъ и сплетающихъ свои вѣтви, служа подпорой для сводовъ. А наверху открывались окна со своими цвѣтными стеклами, похожія на волшебные сады, въ которыхъ распускаются свѣтящіеся цвѣты.
Габріэль сѣлъ на подножіе одной пилястры, между двумя колоннами, но долженъ былъ подняться черезъ нѣсколько, мгновеній. Сырость камня, могильный холодъ, наполнявшій весь соборъ, пронизывалъ его до костей. Онъ сталъ переходить съ мѣста на мѣсто, привлекая вниманіе молящихся, которые прерывали молитвы, чтобы глядѣть на него. Незнакомецъ, явившійся въ храмъ въ ранніе часы, принадлежавшіе завсегдатаямъ собора, возбуждалъ общее любопытство. Звонарь встрѣтился съ нимъ нѣсколько разъ и каждый разъ оглядывалъ его съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, – этотъ незнакомецъ, имѣвшій видъ бродяги, не внушалъ ему большого довѣрія, особенно въ такой ранній часъ, когда трудно услѣдить за сокровищами часовенъ.
Около главнаго алтаря Габріэль встрѣтилъ еще одного человѣка. Его онъ зналъ. Это былъ Эвзебій, ключарь часовни Святилища. Его звали «Голубымъ», Azul de la Virgen, потому что онъ носилъ во время церковныхъ празднествъ голубую одежду. Прошло шесть лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Габріэль видѣлъ его въ послѣдній разъ, но онъ не забылъ его жирную фигуру, прыщеватое лицо, низкій морщинистый лобъ, окаймленный взъерошенными волосами, и бычачью шею, превращавшую его дыханіе въ пыхтѣніе. Всѣ служащіе, жившіе въ верхнемъ монастырѣ, завидовали ему, такъ какъ его должность была очень доходная и онъ пользовался благосклонностью архіепископа и канониковъ.
«Голубой» считалъ соборъ какъ бы своей собственностью и почти готовъ былъ выгнать изъ храма всѣхъ, кто ему не нравился. Увидавъ прогуливающагося по церкви бродягу, онъ устремилъ на него дерзкій взглядъ и нахмурилъ брови:– гдѣ это онъ видѣлъ этого молодца? – Габріэль замѣтилъ, что онъ напрягаетъ память, и чтобы отдѣлаться отъ его пытливаго взгляда, повернулся къ нему спиной, дѣлая видъ, что разсматриваетъ образъ, прислоненный къ одной пилястрѣ.
Спасаясь отъ любопытства, которое вызывало его присутствіе въ храмѣ, онъ перешелъ въ монастырь, гдѣ чувствовалъ себя свободнѣе, такъ какъ никто не обращалъ на него вниманія. Нищіе разговаривали между собой, сидя на ступенькахъ двери del Mollete. Мимо нихъ проходили священники, закутанные въ плащи и направлявшіеся въ церковь черезъ двери Введенія. Нищіе здоровались съ
