усмехнулся Костя, – тебе что, нравятся «куклы Барби»? Лицо должно быть оригинальным и характерным…
Оратор прервал выступление, видя, что виновники торжества его не слушают. Пришлось замолчать, но как только он начал снова, Костя прошептал:
– Я, вот, напишу ее, и тогда посмотрим, то здесь урод.
Никто ему не ответил – оба коллеги старательно делали вид, что внимают хвалебным речам.
Кроме начальника управления культуры, никто выступать не захотел. Группа, теснившаяся посреди зала, распалась. Тихонько переговариваясь, люди медленно двинулись вдоль стен, периодически замирая, склонив голову на бок… и шли дальше. Телевизионщики обходили зрителей, задавая один и тот же вопрос о впечатлениях. За колонной появились столики, и две девушки принялись носить откуда-то тарелки с бутербродами и бутылки с вином.
Аревик очень боялась, что корреспондент подойдет и к ней, поэтому осторожно направилась к выходу. Но не дошла – художник в желтой рубахе, направлявшийся, было, к накрытым столам, вдруг резко изменил направление.
– Извините, – он тронул ее за плечо, – вы здесь единственный нормальный зритель и уже уходите?
– А они ненормальные? – Аревик взглядом показала в зал.
– Они ненормальные, потому что они на работе. Быть здесь, их обязанность, а вы ведь ничья?
– Ничья, – Аревик опешила от такой формулировки.
– Вот. Я и говорю – единственный нормальный зритель. Не уходите. Пойдемте лучше выпьем за открытие.
– Да нет…
– Что значит, нет? Пришли смотреть мои картины и не хотите со мной выпить? – он взял Аревик за руку, и той ничего не оставалось, как подчиниться. Не могла ж она начать вырываться? Тогда, точно, телекамера повернется к ней, – меня зовут Костя, – представился художник, – а вас?
– Аревик.
– Какое красивое имя. А-ре-вик, – повторил он по слогам.
– Но все зовут Викой.
– Дебилы. Вика… тьфу! Какое убожество!..
Они подошли к столам, и Костя с трудом отделил от высокой белой башни пару пластиковых стаканчиков.
– Кость, ты уже начинаешь? – укоризненно спросила одна из девушек, ставя очередную аппетитно наполненную тарелку.
– А что тут еще делать? Комментировать дебилам то, что я создал? Я для них не работаю – пусть сами смотрят. Я отдыхаю.
– Неужто тебе не интересно, что они говорят?
– Абсолютно! Даже если они хором скажут, что все мои работы – дерьмо собачье, я, как писал, так и буду писать!
Девушка пожала плечами, а Костя повернулся к Аревик.
– Понимаешь, в чем тут разница? Они выставляются для того, чтоб вступить в Союз художников, а я, потому что моим работам тесно наедине со мной – они просятся к людям. Они просятся, а что думают по их поводу люди, мне сугубо фиолетово, – он наполнил стаканы, – начнем с винца, а водочка потом, когда начальство уйдет.
Аревик
