характеризовать так подлинную связь. Так что же происходит? Спиритуалист ответит: «Дух отца спускается на землю, чтобы поддерживать связь с духом сына в тихие часы сна». Оккультист возразит: «Не совсем так; строго говоря, ни дух отца не спускается, ни триада сына не поднимается». Центр деваханической деятельности нельзя локализовать: это опять авидья. Монады в это время даже при связи с пятью конечными коса (оболочками или принципами) не знают ни пространства, ни времени, они рассеяны в пространстве, они вездесущи и повсеместны. Манас в высшем аспекте есть дравийя — вечная «субстанция», так же как и Буддхи, духовная душа, когда развит этот аспект; и, объединенный с Душой, Манас становится духовным само-сознанием, которое есть викара (создание) своего подлинного «творца» Буддхи. Если в силу смешения или связывания со своими низшими танматрами он не стал совершенно непригоден к тому, чтобы стать единым с Буддхи, – он неотделим от него. Поэтому высшая триада человека, приближенная к тем триадам, которые она больше всего любила, с помощью Манаса в его высшем аспекте самосознания (он совершенно не нуждается в качестве канала в физическом внутреннем органе, называемом антакарана [22]) связана с ними навсегда и радуется присутствию всех, кого она любит, в смерти так же, как в жизни. Связь реальна и подлинна.
Критик сомневается, можно ли назвать такую связь «достоверной». Он хочет знать, действительно ли две освобожденные от телесной оболочки сущности «реально и подлинно влияют друг на друга» или же «одна личность лишь воображает себе присутствие другой» и не имеет ничего общего с тем, «что переживает другая индивидуальность [воплощенная или освобожденная от телесной оболочки]». Критик отрицает, что «постулирует несоответствие», возражая, что такая «связь» нереальна, что это «просто сновидение», так как может представить реальную связь – сознательную с обеих сторон, с настоящим действием и реакцией, которая возможна не «только при взаимоотношениях на уровне физического существования». Если он действительно может это сделать, то на какие трудности жаловаться? Подлинное значение, которое оккультист придает таким словам, как «сновидение», «реальность» и «нереальность», объяснено; что еще мешает понять конкретно этот догмат? Критика можно также спросить, как он может представить подлинную сознательную взаимосвязь этих сущностей, не понимая их особую, ему еще неведомую интеллектуальную реакцию и взаимоотношения. [Эта симпатическая реакция – не предположение, а научный факт, известный и изучаемый в посвящениях, хотя и незнакомый современной науке и лишь туманно осознанный некоторыми метафизиками-спиритуалистами.] Или, напротив, он антропоморфизирует Дух – в спиритуалистическом, ошибочном смысле? Наш критик только что сказал нам, что «мы [он] не можем себе представить, исходя из нашего опыта, форму этого взаимодействия». Тогда какое же взаимодействие он может представить?
