готова. Сейчас едем. – И, уже торопясь, мне: – Я сглупила, не послушалась тебя и сразу не вызвала «Скорую». Приступ оказался серьезный. Врач говорит, нужно госпитализировать. Димчик, у меня к тебе просьба: позвони завтра ко мне на работу и объясни, что к чему. В воскресенье в институте обязательно кто-нибудь будет. Пусть не теряют меня.
– Не волнуйся, позвоню. Давай номер. – Лена продиктовала цифры, я записал их в блокнот.
– В больницу приходи. Не забывай. Ну все, целую, пока! – В трубке раздались короткие гудки.
Из спальни родителей доносилось сонное сопение. В свою комнату я не пошел, выключил торшер, разделся и лег спать тут же, на диванчике. Минут десять в голове вертелись приятные воспоминания сегодняшнего вечера. Уже засыпая, я услышал, как на улице хлопнула дверца, заработал мотор и машина «Скорой» укатила.
Глава 2
1
Такого мне видеть еще не доводилось… Я стою на горе, внизу раскинулась панорама города. Но до чего странная картина: на правой стороне небосклона ярко горит солнце, а на левой бродят черные тучи. Город разделен на четыре равных части, в каждой из которых свое время года. В одной знойное пыльное лето, в другой – весна пышным цветом распустилась на деревьях, третью занес снег, четвертую размывает дождь. Коллаж, догадываюсь я, фантазия художника. Но нет, картина живая: вдали синее море, по линии горизонта движется большой пароход с огромной трубой. Вдруг пароход начинает тоненько свистеть и превращается в паровоз. Свист становится нестерпимым, и я открываю глаза. Чайник на плите злобно зашипел, свисток не выдержал давления пара и, взвизгнув, со стуком упал на пол. Мать запоздало пробежала в кухню, загремела посудой.
Я повернул голову: на улице третья картинка из моего сна – заснеженная.
Уже довольно светло. Наступило воскресное утро. Для кого-то выходной, а для меня рабочий день. Что поделаешь – задание редакции. Интересно, справлюсь ли я с ним? Я потянулся к столу, взял часы. Увы, они стояли. Вчера для меня и Тани время перестало существовать, и я забыл их завести. Я приподнялся с дивана, заглянул через открытое окно в комнату. Большие настенные часы показывали 8.10 – можно еще поваляться. Я завел часы, подогнал стрелки и, заложив руки за голову, снова откинулся на подушку.
«Ах, Таня, Таня! Милая девочка с волосами цвета осенних листьев. Кажется, я влюбился в тебя до сумасшествия. Я все еще пахну тобой, и этот запах вызывает во мне истому и нежность. Я отчетливо помню каждую черточку твоего лица, каждый изгиб твоего тела, ты и прошедшая ночь останетесь в моей памяти как самое чистое и светлое воспоминание».
За спиной у меня словно выросли крылья. Я откинул одеяло и вспорхнул с дивана. Но крылья пришлось сложить: на лоджию вошел отец. Он с презрением потянул воздух.
Хотя и больно признаваться, но отец у меня личность скучная. Он сухопарый, долговязый, работает учителем. По характеру псих и буян. Со мной поступает до обидного примитивно: ругает, если нужно отругать, хвалит, если нужно похвалить, – и всегда этот менторский тон. Он никогда не промолчит там, где молчание было бы красноречивее любых слов, никогда не поступит непредсказуемо. Как заезженная магнитофонная запись
