богатырь былинный выискался. Ты лучше иди жеребца моего оседлай. Время не ждет.
Пытаясь прогнать остатки сна, он умылся ледяной водой и, выйдя из шатра, улыбнулся собравшимся его проводить воеводам и боярам:
– Рано хоронить собрались, други мои верные. Мстится мне, еще не одну чашу хмельного меда изопью вместе с вами.
Затем неторопливо обнял каждого, начав с Вадима Даниловича и заканчивая Онуфрием, после чего, уже свесившись с лошади, весело хлопнул по плечу приунывшего Прыгунка и отправился навстречу неизвестности.
Что его ждало – он не ведал, но о возможной смерти почему-то не думалось. Впрочем, по молодости о ней вообще мало кто задумывается, беспечно считая, что роковую чашу предстоит испить еще не скоро.
Вскоре впереди в тусклом свете пасмурного утра показался шатер Константина. Ингварь посуровел лицом и тяжело вздохнул. То был не страх. Просто он помнил, как красиво тот изъяснялся, находясь у них в гостях, и знал, что не сумеет ответить тем же. Но едва он услышал голос рязанского князя, как усилием воли сумел стряхнуть с себя неуверенность и робость.
«Князю надлежит верить в себя», – припомнилось ему одно из наставлений отца, и он с гордо вскинутой головой вошел в шатер, полог которого был гостеприимно открыт услужливым воем.
Внутри неподвижно сидел человек, который убил Ингваря Игоревича, многих стрыев молодого князя, как родных, так и двухродных, и теперь, возможно уже сегодня, убьет и его самого. Человек этот, тяжело опираясь на плечо подоспевшего ратника, поднялся со своего места и дружелюбно произнес:
– Ну здрав буди, князь Ингварь, – после чего, пригласив гостя сесть, отослал слугу прочь из шатра, какое-то время внимательно разглядывал переяславского князя и, видимо оставшись доволен осмотром, неловко уселся напротив.
Плеснув из кувшина с длинным тоненьким носиком вина в каждый из двух небольших золотых кубков, стоящих перед ним, он протянул один Ингварю, предложив:
– Выпьем за встречу.
Един бысть на земли резанския кречет гордый, кой не смиришися пред сатаны порождением, и а повелеша воев сбираться и ведоша их на грады захвачены, кои под тяжкаю дланью Константине-братоубойцы оказашися…
Един токмо княж Ингварь не вняша гласу разума, ибо позабыша слово пращура свово, Ярослава Володимеровича, кой рек сынам своим: «Аще ли будете ненавидно живущее, в распрях и которах, то погибнете сами и погубите землю отец своих и дед своих, иже налезоша трудом своим великим». И запылаша огнем град Ольгов, кой вои Ингваря сожигаша, и возрыдаша живши во граде оном. И тако же оный княж и други грады земли Резанской порешиша на копье взяти, ежели бы не княже Константине – заступа их, посланный богом и святыми угодниками.
Трудно сказать, на что
