согласился Ингварь. – И оба – мои родные стрыи. Детишков ни один не оставил, посему я самый ближний и самый старший. А ныне что получается – ты ж мой Переяславль яко волка обложил – куда ни прыгни из логова, везде охотник с луком. Мне и братьям моим меньшим токмо град батюшкин и остался, да еще Ростиславль с Зарайском, кои ты…
– Говорю ведь – выморочное наследство переходит не к братаничу, но к великому рязанскому князю, – отрезал Константин.
– Уже великому, – усмехнулся Ингварь.
– А чем Рязань хуже Киева или Владимира? – пожал плечами Константин. – Вон даже Новгород всего-навсего град, а и тот Великим называют. Ну и отличие в титуле между князем и его меньшой братией тоже должно иметься.
– Ну-ну, – многозначительно улыбнулся юноша. – А я тебе так поведаю. От деда твоего, а моего прадеда Глеба Ростиславича тоже отказа требовали от Коломны и иных волостей рязанских. Притом требовал сам Великий князь Владимиро-Суздальский Всеволод Юрьич, одначе дед твой порешил в нетях остаться, а на таковское «добро» не дал. И стрый твой Роман Глебович тоже помер в нетях у суздальцев, одначе не покорился. Мой же дед Игорь Глебович вместях с твоим батюшкой Володимером в самой Рязани сиживал…
– Ишь куда замахнулся, – невольно вырвалось у Константина.
– Никуда я не замахиваюсь, – огрызнулся Ингварь. – Ведаю, что я – твой двухродный сыновец, потому мне там делать нечего, покамест ты жив. Но и своего места я тебе уступать не стану, и от Переяславля отказываться не подумаю, равно как и в кормление от тебя его принимать не стану, яко боярин какой-нибудь, ибо мой он, исконный!
– В держание, – поправил Константин.
– А чем у него от кормления отличка?
– Ну-у хотя бы тем, что держание учреждено только для князей – это раз, – начал было пояснять рязанский князь, но Ингваря уже понесло, и он перебил:
– И слушать не желаю, ибо ведаю, сколь ты горазд кружева словес плести. – И юноша дрожащим от волнения голосом подытожил свою мысль: – Стало быть, решайся, княже. Ежели ты дружбы жаждешь, то дружба токмо меж равных есть. Открой проход моим воям и сам приходи в Переяславль. Ну а ежели тебе восхотелось, дабы все удельные князья на Рязанщине в данниках твоих ходили, да без твоей указки рать на ту же мордву али еще куда собрать не смели, да пошлин торговых с гостей не взыскивали, – убей, но я ничего не подпишу. К тому ж, даже если б и подписал, у меня братья меньшие есть. Они, когда в возраст войдут, нашу харатью, что мы составим, раздерут напрочь, и правильно сделают.
– Ну что ж… – Константин с трудом – затекли, окаянные, – поднялся на ноги.
Ингварь легко встал и молча, не без некоторой внутренней дрожи во всем теле стал ожидать окончательного приговора. В том, что он, скорее всего, будет смертельным, молодой князь почти не сомневался.
Константин еще раз печально посмотрел на гордо выпрямившегося перед ним Ингваря и тяжело вздохнул. С тем, что предлагал сейчас этот статный юноша, можно было согласиться, да и то с трудом,
