сих пор нас тот день золотой октября,Где черная с белой встречается полосой,
Где в карих глазах у судьбы мы искали покой,
Которую осень я пью этот день вновь любя,
Но жаль иногда, что тогда я не знала тебя.
«И эта эпоха осыплется горсточкой звезд…»
И эта эпоха осыплется горсточкой звезд,
Стеклянных, бумажных,
как будто для самых последних
Желаний, к примеру,
чтоб вырос над пропастью мост.
Стихи перестанут стучаться, как злые соседи.
Рассветы наполнятся разумом чуткого сна,
Ты станешь застывшею каплей в чужом фотоснимке.
Как будто – не осень, и будет ли дальше весна
С нездешней сиренью и небом,
как две половинки.
Мы сменим пароли, звонки и значенья пустот,
Поделены тайны меж теми, кому параллельно.
А может, все будет мучительно наоборот —
Московский сентябрь, догорающий в окнах кофейни,
Блаженные тучи на крышах,
где мир не чужой,
Где миг обожжет и польется стихами мне в чашку.
Но август подкрался всего лишь транзитной грозой.
И звезд не видать,
лишь повсюду осколко-бумажки.
«Все пляжи расчерчены на квадраты…»
Все пляжи расчерчены на квадраты,
Все мысли за нас уже кто-то думал.
Ни в счастье твоем я не виновата,
Ни в том, что осталась цветком неразумным,
Обрезанным кадром, стихами вприпрыжку,
Неузнанной узницей, даже без грима.
Лишь галька шуршит под спасательной вышкой,
Чужие закаты так зорки и зримы.
Еще невиновна я в том, что молчанья
Бывает шесть видов, и ты номер третий.
И в каждой избушке – свой треснутый чайник,
Свой город-магнитик, где сонные дети.
Я тоже умею быть плюшево-снежной,
Сворачивать горы бесшумно, но быстро.
Читать гороскопы, встречать по одежде,
Знать все, кроме истины горькой, лучистой.
Вина не доказана, где-то у моря
В далеком году над предутренним Сочи
Жила моя тень, в ней ни счастья, ни горя.
А нынче – твоя. И мои многоточья…
Ольга Еремкина
Настроение
С. Е. Васильеву
И течет, течет река, И плывут, плывут века, И никто не понимает, Как печаль моя горька.
Сквозь ворс полумглы рассыпается морось
И жмется к подснежникам крокусов длань…
Здесь лошадь моя позабыла про скорость,
В камине давно догорела зола.
Иду сквозь века… сквозь дубравы и грезы…
Ольха так тиха, так величествен вяз.
Печаль не горька, но горьки ее слезы,
А розы стиха расцветают лишь раз.
Бабушке гале
Непроницаемая, колокольная,
Покоем
