башен овальные выиСолнца оранжевый зуб
Впился. Я на мостовые
Душ проходящих смотрю,
Лужа – смуглянка – смеется.
Ветер, влюбленный в зарю,
Румбой танцующей льется.
Здравствуйте, Бобби Макферрин…
Здравствуйте, Бобби Макферрин,
Ветер – воздушный веер —
странной меня принес.
В лотос укутан голос,
Где мой Тотошка, пес?!
Там, где нет ураганов,
Где на восходе рано
Прыгает резво лев,
Лей, милый Бобби, лей!
С чайной случайной ложки
Медом в мои ладошки
Импровизаций плес.
Прибауточное
Барабан машинки стиральной,
Как по чертовому колесу,
Прокатил горе-флешку, странно…
Лучше б я родилась в лесу!
Я намедни ее искала,
Был записан на ней весь мир,
Но машинка ее сломала.
– Здравствуй, друг мой несчастный, Лир!
Под музыку Альфреда Шнитке
Лючии, любимой дочери
Джеймса Джойса
Две скрипки, фортепьяно, альт и вновь виолончель,
Танцуй, Лючия дикая, танцуй, мой менестрель!
Рассказчик, шут и фокусник, схоласт-эквилибрист,
Танцуй, Лючия дикая, взлетай мой белый лист!
Последождливо-джазовое
Спиричуэлы поют воробьи,
А небо снова, как белый мел.
Лишь светотени смычок меж рябин,
Услышав госпел ветров, онемел.
Трава права – этот воздух из нот,
В глиссандо строк окунулся мой блюз.
Лишь леди Франклин достигнув высот,
Я леди Хьюстон в себе полюблю.
Невольно кривое
Чего боятся господа…
Рабочих бунтов
Иль правды и голода?!
А лучше бы власти
Боялись и блюда
Из сахарного променада!
Увлеченное
Увлек Вордсворт
В водоворот…
Декарт увлек
В акрополь Сартра.
Луис Мелендес в натюрморт
Влюбил, как воздух над Монмартром.
Но я его еще, увы,
Увы, еще не ощутила.
А мне в горсти бы флер травы
Хотя бы… и найдутся силы
Увлечь в темницы томный тлен
В ручьи Касталии[5] прекрасной
Граненых строк безбрежный плен,
Где Клод Лоррен и россыпь красок…
В окне
Шорох камелии,
Сад Йокогама.
Холод избы,
Фортепьянная мама.
Перечитать бы
Сейчас Мандельштама
И вознестись
Над сливовою мглой!
Перламутровое
Перламутр опала
Сквозь свинцовые шпалы
Пропускает устало
Свет рассеянный.
Скоро, милая мама,
Я, как Васко
Касталия – источник, посвященный Аполлону и музам на Парнасе, пенившийся у подошвы Гиампейской скалы, водами которого пользовались пифийские пилигримы для очищения себя, прежде чем войти в Дельфийский храм.
