а там, где были дома, появлялись выжженные проплешины. И всякий раз, при всякой напасти в землю зарывались чугунки с серебром, шкатулки с драгоценностями, ковшики с золотыми монетами. Словно специально для Александра Афанасьевича! Надо, однако, отдать ему должное: если находил он или его люди что-нибудь, представляющее историческую ценность, и никакой иной, то он завсегда передавал найденное ученым.
– Которые… – сказала Мила и не закончила фразу, доверив это Козлову. Тот ее не подвел:
– Да, случалось. Стучали-с. А как же? У государства денег на изыскания не допросишься, а землекопы Кудриянова всегда навытяжку, всегда во фрунт. Ну, и подкормиться тоже не помешает – во всех смыслах: и экспонатами-находками, и просто подкормиться. Да-с, всем был угоден Александр Афанасьевич, всеми любим, всем дорог. Вот только знали о его делах, как я уже говорил, немногие. Опасно было выставляться с таким занятием. А ну как государство осерчает или наследники объявятся, и права предъявлять начнут? Что же – отдавать? А как же ночи бессонные, лунные? Как же нервы порченные? Да и на кого те двадцать рублей списать, что старому слуге князей Шаховских плачены за то, что он путь к сокровищнице хозяйской указал?
Джон засмеялся, но обошелся без реплик.
– Искал Кудриянов клады не только дворянские, но и российских татей разных калибров, и, между прочим, нашел «закладку» Хлопки Косолапого, который при семибоярщине со своей ватагой чуть Москву не взял. И за пределами Отечества Александр Афанасьевич отметился. Искал сокровища графини Эржбеты Батори, которая кровью девственниц надеялась себе вечную молодость сохранить. Не нашел. Искал сокровища тамплиеров и тоже не нашел. Искал, наконец, казну обезглавленного Кромвелем короля Карла, якобы схороненную где-то в окрестностях Лондона. Долго вынюхивал, средств не жалел, а все в пустую, наверное, и не было казны той, гол как сокол был перед казнью король Карл. Но именно тогда, в Лондоне, в руки Кудриянова попала эта карта. Прямиком из подвалов британского Адмиралтейства. Там тоже чиновники, жадные до денег, водились. Глянул Александр Афанасьевич, а карта-то подлинная!
– С чего он это взял? – спросил я.
– А с того, что папка, в которой был карта, оказалась с двойным дном. Ему много папок принесли, чинуша из Адмиралтейства говорил, что он утрату на крыс спишет, еще принести предлагал, но Кудриянов отказался. Долгими туманными лондонскими вечерами изучал Александр Афанасьевич содержимое этих папок, выискивая тропку к сокровищам короля Карла, и… сожалел о напрасно потраченных фунтах, осевших в карманах адмиралтейца. Сплошь пустые бумажки, никчемные, в основном доносы. И вот открывает Кудриянов очередную папку и начинает просматривать бумаги, в которых рассказывается о судьбах членов экипажа Уильяма Кидда. Кок, юнга, боцман… Все они плохо кончили: кого услали на каторгу, кого порезали в драке, а Роджер Мюррей, боцман, умер от перепоя. Но в целом, ничего интересного, и вообще непонятно, с какой стати Адмиралтейство
