графиня Двуреченская страдала от сифилиса, от него и померла. Мой подзащитный является попечителем больницы, в которой лечат от дурных болезней, и пациентом оной больницы значится присутствующий в этом зале правнук графини. Я полагаю, что, в свете данных обстоятельств, господин Кудриянов ему ничего не должен».
– Красиво, – сказала Мила.
– На то и Плевако! Разумеется, Александра Афанасьевича отпустили с миром. Перенесенное им нервное потрясение, однако, оказалось столь сильным, что до дома он не доехал – помер от апоплексического удара. А бумаги его, что на границе отобрали, остались в суде. Наследники Кудриянова, а таковые нашлись, хотя был он бездетен, о бумагах этих либо не знали, либо забыли. Бумаги списали в архив, где они преспокойно и пролежали чертову уйму лет, пока не попали ко мне. А сейчас, думается, я должен уступить слово уважаемому господину Полуярову, – и Козлов с улыбкой склонил голову.
– А чего тут рассусоливать? – ухмыльнулся «уважаемый господин». – Как насчет того, чтобы заглянуть на остров Селваженш-Гранди? Кто против?
* * *
Поглядывая на буревестников, продолжавших суетиться над своими гнездами, я тихо-мирно переваривал съеденное. Кажется, даже вздремнул. Или то была не дрема, а некое состояние, близкое к трансу. После всего пережитого сознание требовало передышки, вот оно ее себе и организовало.
При этом я понимал, что надо бы пойти поискать Козлова. Или не искать – сам найдется? Или все же пойти? Тем более что теперь известно, куда идти. Девять против одного, что Петя рванул к месту, обозначенному на карте боцмана Мюррея. Нет, может быть, сначала он рванул, куда ноги понесли, но потом точно туда. Он же псих!
Сумасшествие Козлова я разглядел не сразу. Вроде человек как человек, но когда он садился на своего конька и начинал рассказывать о кладах и кладоискателях, Петя преображался. Глаза горят, пальцы дрожат, а слова так и льются, так и льются, одно за другое цепляется, ну, вылитый шизофреник.
Во всей красе симптомы психического нездоровья Козлова проявились после того, как он поведал нам о карте. Нет бы остановиться на этом, но когда Федор озадачил нас своим предложением и дал время на размышление, Петя снова взял слово. Распаляясь и захлебываясь, он стал рассказывать, как выяснял детали жизни и смерти Александра Афанасьевича Кудриянова, как штудировал книги об истории пиратства и монографии о капитане Уильяме Кидде. Как уверился в том, что и карта подлинная, и найти клад труда не составит, надо только ступить на берег острова Селваженш с шанцевым инструментом наперевес.
Вместе с тем, когда Мила попросила еще раз показать карту, он этого не сделал, причем вывернулся достаточно изящно. То есть поступил, как типичный шизофреник, в коих безумие соседствует с рационализмом.
Таким образом, о месте, где зарыт клад, на «Золушке» знали двое: Козлов и Полуяров. По признанию Федора, он настоял на этом еще в Москве, иначе наотрез отказывался ввязываться в такую аферу.
Сейчас
