сказал:
– Ну сядь вон в тот угол и молчи.
– А чурбан, что, не нужен?
И она, выйдя во двор, вволокла в комнату громадную осиновую чурку.
– Только давай с тобой договоримся, – начал Фрикиш, – что: а…
– Что такое «а»?
– Ну, во-первых, значит.
– Так.
– Дай мне слово, что ты об этом не расскажешь самому епископу.
Ну и всем прочим тоже.
– Я что, на болтуху, что ли, похожа? – полуобиделась Екатерина.
От осины пахло весной.
И он начал:
От осины запахло весной,
Это ангела день наступает.
– На кого наступает? – спросила она.
– Ведь ты обещала молчать.
– Так это на улице.
– Тогда пойди погуляй.
– С кем?
– Ну одна. Походи. Поброди. Еще там что-нибудь поделай.
– А Оглобля говорил…
– Дубина, он, твой Оглобля.
– Нет, дубиной Ваську зовут.
– В общем, сгинь, если ты хочешь, чтобы я хоть что-нибудь написал.
Хренова наконец вышла.
А он забубнил:
Вот и ангел твой воспарил,
Выбирая, где лучше сесть.
Был бы он без обоих крыл,
Все равно бы сесть угодил
На святое твое плечо,
Принеся от Бога привет,
Чтобы ты служил горячо
Много-много и зим и лет.
Мы попросим ангела, чтоб
И от нас он слово шепнул.
Ну а мы осеним свой лоб
Крестным знаменем…
Он запнулся и потом, подбирая рифму, зашептал:
– Шепнул – пнул, загул, задул…
Фрикиш никак не мог найти последнюю созвучную строку.
– А я уже нагулялась, – объявившись на пороге, произнесла Екатерина.
– Сейчас, сейчас! Одну минуту!
Он выдворил ее на крыльцо.
– Ну а мы осеним свой лоб
Крестным знаменем. Век уснул.
Наш двадцатый серьезный век,
Что и ангелам стал не рай,
Где любой на земле человек…
– Ну скоро? – снова ломанулась в дом Хренова.
– Ты что, – взоорал он, – хочешь, чтобы я вообще все это бросил?
– А я тогда скажу…
Он захлопнул дверь.
Опять застрял на последней рифме.
– Где любой на земле человек,
Скажет: «На судьбу, выбирай!»
Но поняв, что совершенно не концовочная строка, и он снова ушел в дебри шептаний.
И в этот самый момент вошел тот самый старик с бородкой виселькой.
– Ты знаешь, милый человек, Ероха-то тебя обманул.
– Какой Ероха?
– Ну какой сказал, что его сестра от товарища Сталина понесла. Не могла она этого сделать.
– Почему?
– Да потому
