не способен на что-либо дурное. Тем не менее Сильвен чувствовал какую-то досаду. Восторг, переполнявший девушку, делал его печальным и задумчивым. Почему? Он не мог этого понять.
Сильвен думал, что любил Аврилетту как ребенка. Юноша не осознавал, что его сердце просыпается и это влечет за собой страдания. Да, Давид отнимал у него кусочек души Аврилетты, которую в своем эгоистическом чувстве он, Сильвен, хотел сохранить для себя одного. Что же касалось Давида, то он ни о чем не догадывался. Он безнадежно любил Элен, твердо намереваясь страдать и во что бы то ни стало хранить тайну. В его мелодиях слышались слезы и терзания сердца.
Когда Аврилетта узнала о том, что Давид, обвиненный в ужасном преступлении, теперь мучается, она подумала, что умрет от горя. Как она сама сказала, это была рана, нанесенная ей прямо в сердце. Мало-помалу девушка успокоилась и стала обо всем расспрашивать Сильвена. Ему было известно все, так как он присутствовал при допросе Давида. Когда молодой человек передал ей эпизод с письмом, найденным в комнате Давида, Аврилетта поднесла руку к сердцу, словно стараясь сдержать его биение, и, покачав головой, сказала:
– Давид не виновен!
– Увы! – произнес Сильвен, с симпатией относившийся к бедному музыканту. – Я тоже хотел бы в это верить, но это зловещее письмо… Не является ли оно ужасным доказательством…
– Он не виновен, – с нетерпением повторила Аврилетта. – Я это точно знаю. Если он любил…
Девушка замолчала, словно удивляясь тому слову, которое произнесла и значение которого в первый раз стало ей понятным. Однако затем она снова продолжила:
– Если он любил мадемуазель Элен, зачем ему было ее убивать?
– Ты же знаешь, что она вышла замуж за графа Керу.
– Да, но Давид добр. Если этот брак и заставил его страдать, он не мог лишить его совести. Я в этом уверена, Сильвен! – продолжала она. – С такой душой, как у него, в минуту страдания умирают, но не умерщвляют!
Сильвен, слушая ее, невольно задумался. Как он мог так быстро поверить в виновность музыканта? Юноша знал его тихую, кроткую душу. Как он мог поверить в то, что опровергала вся прошлая жизнь Давида? Когда Сильвен рассказал Аврилетте обо всех подробностях этого ужасного несчастья, она проговорила:
– Послушай, не Давид убил мадемуазель Элен. Даже если бы все улики указывали на него, я и тогда сказала бы, что это не он. Если он сам не признался, то и я не верю в его виновность.
– Но кто же мог совершить преступление?
Аврилетта, немного подумав, ответила:
– Я должна рассказать тебе об одном видении. По правде сказать, я думала, что это всего лишь сон, но неужели он оказался вещим? – понизив голос, прибавила она.
– Что ты имеешь в виду? – спросил взволнованный Сильвен.
– Прежде я задам один вопрос, – ушла от ответа Аврилетта. – Этот венок действительно принадлежал новобрачной?
И она взяла венок из пасти собаки.
– Без
