хоть Родину охранял, – сказал Бычень. – А ты…
– А Родина меня охраняла, – перебил Грек. – Ну и скажи, кто из нас ценнее и дороже?
– Хватит, хватит, – сказал бывший младший научный сотрудник, уже угадывая, что начавшаяся словесная перепалка может легко вылиться в заурядный мордобой. – А утюг один, Федорыч, я в счет ремонта возьму. Им же дешевле обойдется.
– Ну возьми, – вздохнул Николай Федорович, ностальгически глядя на костер.
– О чем задумался, Сапог? – поинтересовался Грек. – Помню, был у нас один такой на зоне. Все смотрит, смотрит на огонь, насмотрится и подожжет чего-нибудь. Уж мы его учили-учили… Он и в колонию-то попал – дом у первой учительницы поджег. А за что, так и не сказал. А ты чего смотришь?
– Так, – Бычень даже на кликуху не обиделся, отвернулся от огня и потянулся к Игорю Николаевичу стаканчиком. – Плесни, браток, мутно что-то на душе.
– Давай, давай, не скупись, – поддержал его Грек. Выпил и помечтал: – Сейчас бы чифирку горячего, кровь бы в жилах так и забегала. Помню, когда я на «девятке» сидел, у нас такой мастер был чифирь заваривать!
– Меня сегодня гадалка на железнодорожном мосту остановила, – ни к кому не обращаясь, сообщил Игорь Николаевич. – Давай, говорит, погадаю. Не боись, говорит, бесплатно погадаю. Ну и нагадала, дом свой сменишь, говорит, на другой. Я ей говорю: какой дом, я его еще в девяносто восьмом сменил на подвал, Богу бы так жить!
– Действительно, – сказал Бычень. – Гадалка называется, ерунды наговорила, а ты догадывайся…
– Вы пейте, пейте, – потребовал Грек. – Чего у вас в стаканчиках плещется, людей напрасно манит? Есть у вас, интеллигентиков, такая жилка – людей напрасной надеждой дразнить. Сучье племя!
Он замолчал, внимательно повел ухом, ухмыльнулся и негромко сказал:
– Мыши пищат. Это к покойнику, бля буду!
Игорь Николаевич прислушался, но ничего не услышал. А Бычень только махнул рукой – чего на слова выжившего из ума дурака реагировать. Ясно ведь – чудит! Прикалывается по-своему, по-зековски, по-другому ведь не умеет.
После заявления Вани Грека настроение у всех упало, допили водку, улеглись каждый на своем топчане. Свет не гасили. Сквозь тусклое непромытое стекло светильника он и так едва пробивался. Игорь Николаевич хотел вспомнить что-то хорошее, случившееся у него в жизни, только обязательно без жены. Печально было ему вспоминать Лиду. Вроде и жизнь прожили, а бог детей не дал. Через это, наверно, и случились с ним все беды. Были бы дети…
Ваня Грек на своем топчане вдруг захрипел, забился, словно ему сон страшный приснился. Бычень ровно не спал – наклонился над бывшим зеком, круглое лицо его сразу стало строгим и сосредоточенным. Встревоженный Игорь Николаевич поспешил к нему.
– Ты водку где покупал? – тихо спросил Бычень. – В магазине?
– Откуда? – в тон ему отозвался Игорь Николаевич. – У Мурата брал из квартиры.
– Кажись, кончается, –
