и не собирался улетать, он собирался пухнуть дальше. Он болтался на веревочке, ухмыляясь круглым щекастым лицом, и весь был похож на воздушный шарик, который смеха ради обрядили в джинсы и батник.
– Расту! – счастливо сказал Сашка и лопнул, оставив после себя какие-то ошметки.
Вовчик и Зема посидели немного.
– Нехорошо получилось, – сказал Зема. – Сашка пропал. Сидел, сидел. И пропал. Вовчик, ты не знаешь, куда он пошел?
– Откуда? – возразил Вовчик. – У него свой путь, а у меня – свой. Путь самурая.
– Надо его поискать, – озабоченно сказал Зема и заглянул под диван, выкатывая оттуда пыльный шприц. – Здесь его нет… А на балконе?
На балконе Сашки тоже не было. Зато там были небо и звезды. Луна висела рядом, ее можно было потрогать рукой – все-таки квартира была на шестнадцатом этаже.
Играл магнитофон.
До свидания, малыш,
Я упал, а ты летишь.
Ну так, значит, улетай —
В рай! —
пел певец.
Зема сел на перила и повернулся к Вовчику.
– Как-то нехорошо получилось, – озабоченно сказал он. – Сашку надо найти. Он адрес знает того мужика, который этим самым «чертом» торгует!
– Амиталом, – с чувством превосходства поправил Вовчик.
– Так я полетел? – Зема взмахнул руками и исчез в темноте.
Вовчик посидел немного, без особого интереса выпил водки. Друзья называется! Укололись – и по своим делам. Вовчик в таких ситуациях любил пообщаться, пофилософствовать, и одиночество ему было совсем не в масть. Он выпил еще, встал и выдвинул из угла мольберт на подставке. Он рисовал картину, она называлась «Визит портрета Дориана Грея в Третьяковскую галерею». Некоторое время он любовно рассматривал ее, потом понял, что в картине чего-то не хватает. Он сел за опустевший столик, задумчиво разглядывая свою работу. На картине не хватало красных тонов. Теперь он понимал это отчетливо.
Красная краска у него закончилась, но это было легко исправить.
Вовчик выпил еще, потом встал, прошел на кухню и порылся в столе. Нож был на месте.
– Как повяжешь галстук, береги его, – декламировал Вовчик, усаживаясь на край ванной. – Он ведь с нашим знаменем цвета одного…
Тридцать метров до конца любви
Славка ее бросил.
Он не подходил к телефону и не звонил сам, а когда Женя увидела его на улице идущим навстречу, Славка вдруг повернулся и пошел прочь. Она догнала, но он был словно чужой.
– Чего тебе? – сказал он. – Отвали, я занят!
Она осталась одна и долго ревела в беседке, где они целовались вечерами, и все не могла понять, как это может – вчера любил, а сегодня смотреть и разговаривать не хочет.
Мир был мертв.
Она написала Славке записку и передала ее через подругу. Подруга сказала, что записку он прочитал, но ничего не ответил. Ухмыльнулся и пошел прочь, даже подруге
