Свечина, спела группа «АукцЫон» («Ещё не поздно, день уже прожит»). Свечин никогда не слышал эту песню, он вообще не слушал музыку на русском, не говоря уже о золотом фонде говнорока. Он даже книжек на русском не читал со школы, и теперь ему сильно не хватало слов, чтобы описать собственные эмоции.
– Фаааак, – прошептал он. – Факин фак.
Надо было переместиться в физическом пространстве, немедленно и подальше, но Свечин не представлял, куда. Пространство было европейское, нашпигованное камерами и сканерами, пропитанное законопослушием. Выйдешь из дома – снимут на видео. Зайдёшь в метро, сядешь в такси – отсканят, залогят в какой-нибудь государственной базе, которую школьник любой хакнет как не фиг делать. В гостиницы даже смысла нет соваться. Никто не зачекинит русского беженца под фейковым именем. Никто видео с ресепшена не затрёт. Ни за какой пакет крипты.
Мысль о деньгах вывела Свечина из транса. Он вскочил на ноги, схватил с дивана рюкзак, заметался по квартире, сгребая во все отделения рюкзака предметы первой необходимости. Уходить надо было в любом случае. Куда – придумаем по дороге.
Думать по дороге пришлось ещё больше, чем он опасался. Свечин не помнил, когда последний раз передвигался по улице без телефона. Вернее, помнил: в детстве, с мамой. Но тогда за него думала мама, она всегда знала без интернета, как вовсюда добраться, на каком перекрёстке свернуть, в какую маршрутку сесть у какого метро. А в конце нулевых, когда Свечин стал ездить по городу один, у него уже точно был какой-то интернет вполне юзабельный, в его первой и последней нокии (6121 – правильно же?).
Даже в прошлом году, после июньских зачисток, когда на юго-западе Москвы шли натуральные бои, сеть в городе не легла ни разу. Можно было стримить что угодно прямо под обстрелом. Свечин сам под обстрелами не жил, им в Инфобе давали квартиры в Центральном округе, брошенные хозяевами, слинявшими в Европу. Но один раз он попёрся на день рожденья к Миру Гилязову в Ясенево (инфобовская сводка для внутреннего пользования обещала, что «ближе Щербинки» больше не стреляют). Там жахнули гранатой по соседнему дому прямо в разгар застолья. Откуда-то сразу понаехали БТРы, автоматы затрещали, по двору забегали худосочные пацаны в камуфляже. День рожденья переехал в подвал заодно со всем подъездом. Страха особого, кстати, не было – местные уже привыкли, шутили, заражали своим чёрным юмором. Бутылка вискаря опять же ходила по рукам. А рядом со Свечиным, на табуретке у подвальной стены, девочка лет десяти из Миркиного подъезда смотрела корейский сериал про любовь и космос. Болтала ногой под саундтрек, сочившийся из наушников. Пока Свечин подглядывал ей в телефон, вспомнилось: в детстве его поразил телерепортаж из какой-то Сомали или Конго. Там тоже была перманентная война, и ни фига вообще не работало, кроме мобильной связи. Всё общество держалось на мобильной связи. Она работала бесперебойно.
Поэтому
