не их начальник Писатель и не целевые фейкофаги). Но Свечин халтурить не мог. Он гордился своим вниманием к деталям. Целую ночь тогда сидел, изучал стрелковое оружие Северных Стран. Выбирал что посексуальней. Чтобы целевой фейкофаг сходу видел: это в Гейропе дело происходит. Гейропе Трындец.
Солдаты приблизились. Девушка в пятнистой форме что-то сказала. Она обращалась к нему. Свечин так залюбовался вооружённой силой, которая (теперь-то он догадывался) берегла его от людей с дрелью, что не сразу это понял.
– … Sir? – повторила девушка. – Daniel Svechin? – она произнесла его имя на английский манер («Дэньел»), а вместо «Свечин» выговорила «Свешин». – Sir, do you understand English?
Свечин открыл рот. Солдаты ждали ответа в трёх шагах от него. Парень больше не улыбался; теперь на его конопатом лике застыло типовое солдатское выражение без выражения. Девушка глядела Свечину в лоб. Сосредоточенно, будто у него там показывали важные новости.
Линзы, сообразил Свечин. У неё на линзах, наверно, вся его новейшая биография с иллюстрациями.
– … Yes. Yes, I do, – ответил Свечин чужим, писклявым голосом.
Девушка ещё несколько секунд изучала его лоб. Потом заглянула ему прямо в душу – через глаза.
– You are a citizen of the Republic of Estonia, – сказала она. То ли с удивлением, то ли Свечину померещилось. Он сам поражался до сих пор, что у него есть эстонское гражданство. Свечин был в Эстонии один раз в жизни – проездом. Даже паспорт свой бордовый с EUROOPA LIIT EESTI и тремя львами получал в Москве, ещё до войны. Дед Свечина по матери родился в Печорском районе в 1939 году. Все прямые потомки деда были гражданами Эстонии по факту появления на свет.
– Yes! Yes, I am! – рука Свечина полезла во внутренний карман ветровки. Как будто кого-то здесь интересовали бумажные документы.
Спустя мгновение Свечин узнал, как в реальной жизни щёлкает предохранитель Ak5 и как выглядит дуло, направленное ему в голову.
– Your hands, sir! – рявкнул конопатый парень, вскинувший свой автомат. – Spread your arms! Spread your arms, sir!
Свечин раскинул руки. Раскинуть их было нетрудно. Труднее держать на весу. Он вспомнил, как рисовал в Инфобе девочку, распятую Фошыстами (украинскими? польскими? белорусскими? исламо? – забыл начисто) на дверях какой-то Поруганной Русcкой Церкви. У той девочки проблем с руками не было – Свечин прибил их гвоздями-двухсотками в запястья, как положено. По-древнеримски. Его собственные, ненарисованные руки без гвоздей тряслись и тянулись к земле, как будто в них разом усохла половина мышц. А в штанах, наоборот, помокрело. Свечин почувствовал, как лицо раскаляется от стыда. К счастью, он не обоссался по-настоящему, максимум несколько капель насочилось в трусы, но и этого могло хватить на мокрое пятно. Он боялся опустить глаза, проверить. Вместо этого покосился влево-вправо. За минувшие секунды платформа вокруг сильно обезлюдела. Только у противоположного края, на пределе его зрения, синеволосый
