style="font-size:15px;"> – Дикарь тот перед смертью раскрылся.
– Вот ты и попался, Ветер. Дикарь-то его Государем назвал.
– Ага. Подловил меня, думаешь? Дикарь назвал его похожим на Государя. Да, и то со слов других.
– Темнишь, Ветер? Одно другого не меняет. Признавайся, что удумал? Не то придется мне ….
– Пустое, Лунч. Надоело мне здесь. До тошноты надоело. Сам от тебя уйду.
– Ты не сделаешь этого, Ветер. Ловушка еще жива.
– Угрожаешь, Лунч? Пустое это дело, говорю. Я в лабиринт уйду.
– Так, ты и, действительно, удумал? И давно?
– Давно, Лунч. С того момента, когда понял, что мир этот обречен. Сегодня тебе еще удалось удержать его. А завтра?
– Я добуду эту книгу, Ветер.
– Как? В твои обещания уже никто не верит. Да и так ли сильна эта Книга?
– А зачем надо было так скрывать ее? Сколько туда гонцов ушло, вспомнить страшно. И ни один не вернулся.
– Не могли, или не захотели?
– Чего ты хочешь, Ветер? Зачем сеешь смуту?
– Ты не оговорился, Лунч? Не я ли вытащил тебя из петли?
– Все могло измениться, Ветер?
– Могло. И изменилось. Одно осталось неизменным, Лунч. Мне, как и прежде, глубоко плевать на ваш придурошный Храм, на вашу никчемную Кровь.
– Ты не шутишь, Ветер?
– Какие могут быть шутки, Лунч, если ваши тупоголовые лишили меня жизни.
– Поверь, я не знал про это, Ветер. Э, нет, ты шутишь.
– Спроси Ларена.
– И ты все время молчал? Почему?
– Я охраняю Книгу.
– Нет, все-таки ты шутишь. Ты сам только что спрашивал, так ли сильна эта Книга.
– Ну, и что? Я ее не читал. И, поверь, не видел, но я должен был ее охранять, а ваши тупоголовые …. Эх, да, что тут говорить. Не для вас она писана, а для врагов ваших – малаи.
– Но ты же не малаи, Ветер. Ты, как и мы.
– Да, я – инкусу. Но я всегда жил с малаи. Настолько всегда, что стал малаи.
– Ты меня огорчил, Ветер?
– Это вы меня огорчили. Когда инкусу стали смешивать свою кровь со змеями.
– Ты же знаешь, мы были вынуждены это сделать, иначе бы давно вымерли.
– Разве что-то изменилось? Ладно, прощай, Лунч.
– Ты куда, Ветер?
– Это и для меня тайна. Прощай, Лунч.
– Ветер, подожди, не уходи. Мне надо поговорить с ним.
Ответа не последовало.
Строгор проснулся, но, так, и не понял, сном, или явью был подслушанный разговор.
Думать не хотелось. И, хотя подстилка была жесткой, он снова задремал.
Долгой ли была дрема? Всего скорее, нет. Наверное, это был провал сознания, последним видением которого было лицо Илиль.
Пробуждение тоже ….
Нет, сначала он услышал крадущиеся шаги, а затем… он увидел Илиль
