она каким-то чудом добилась освобождения мужа.
Не знаю, через какие огонь, воду и медные трубы пришлось ей пройти, чтобы совершилось это чудо. В то время она не думала о сопернице. Ей казалось, что муж не может не оценить ее подвиг, не может вновь не порадоваться своей большевистской семье. Но разве мужчины любят женщин за заслуги? Они любят не за жертвы, принесенные им, а вопреки всему, даже вопреки предательству. Революционер Федор не был исключением. Несмотря на подозрение, он все равно остался верным дружбе с товарищем Ириной. Как бывало и раньше, Лиза мгновенно почувствовала перемену – и не нашла ничего лучше, чем полностью погрузиться в революционную борьбу. От мужа она не отказывалась – просто не в силах была это сделать. «Я пыталась, но так и не смогла разлюбить Федьку. Видимо, я однолюб», – подслушала я как-то сказанную мамой фразу. Я запомнила ее слова только потому, что в то время была еще совсем мала и совершенно не поняла, что означает это странное слово «однолюб». А если смысл не понимаешь, фразы иногда запоминаются, как загадки. Они впечатываются в память и живут там, ожидая своего часа. Наверное, так происходит потому, что мозг оставляет возможность решить заданный ему кроссворд позже. Так случилось и со мной. Это был один из кусочков «мозаики», которую я собирала потом, через много лет после услышанного.
Поразмыслив, Лиза решила, что существует только единственный способ удержать мужа в семье – обзавестись ребенком. Федор был таким эмоциональным человеком, так проникался симпатией даже к незнакомым людям… Он должен был растаять, впервые посмотрев в детские глаза! Откуда же было знать 24-летней женщине, что любовь к угнетенным классам всегда легче давалась мужчинам, чем любовь к своим детям. Лизино детство проходило среди природы, а растившие ее родители души в ней не чаяли. Лиза еще не знала, что бывает по-другому.
Она забеременела в начале 1917 года. Была она девушкой хрупкой: ей удавалось скрывать свой живот под пальто вплоть до осени. Поэтому и с ребенком под сердцем она продолжала революционную агитацию. Не раз приходила ей в голову шальная мысль о том, что если бы Федор пожалел ее или ребенка и запретил ей участвовать в митингах, она без вопросов сразу подчинилась бы. Но тот считал, что дело революции – прежде всего. Только к октябрю одна, без мужа Лиза покинула находившийся в рабоче-крестьянских волнениях Петроград, и приехала рожать домой, к родителям.
Моя старшая сестра Анна родилась 25 октября, в день Великой Октябрьской Социалистической революции. Большевичка до мозга костей, Лиза всю жизнь считала, что ей не повезло: она пропустила в Петрограде самое главное. Накануне революции она налаживала связь с матросами. Если бы не беременность, то это она могла бы подняться на «Аврору» и призвать матросов сделать знаменитый на весь мир залп. Такова была идея: все знали, что женщина сможет обаять корабль лучше, чем самый авторитетный революционер
