неделю, но в тот раз мы ее ждали не меньше месяца. Она появилась какая-то серая и осунувшаяся, как будто постаревшая. Это было новое для меня ощущение – я никогда еще так остро не видела на ее лице отражение горя и времени.
– Его арестовали, – сказала она потерянно.
– Еще отпустят, – попробовала успокоить ее Анька.
– Нет. Я знаю, что его нет в живых.
– Не придумывай, мама-Лиза. Откуда ты можешь знать? – возразила сестра.
Мне подумалось, что она естественным образом взяла на себя роль бабушки в разговорах с мамой. Раньше бабушка все время утешала свою дочь. Теперь это делала Аня.
– Я просто знаю, – и мама посмотрела сначала на сестру, потом на меня. – Я однолюб.
От ее взгляда все перевернулось в душе. В нем был леденящий душу страх. Нет, не предчувствие в нем было, а знание. Какое? Какое знание?!
– Посмотрите, как я за это время постарела, – добавила мама.
И я заметила его, этого господина во фраке… Он выглянул из-за двери.
– Не выдумывай. Это объяснимо, – все боролась Анюта. – В течение короткого промежутка времени ты потеряла троих близких людей.
– Троих! – как эхо, повторила мама.
И я заплакала. Эх, а ведь надо было ее поподробнее расспросить, как она почувствовала эту связь со старением, какой знак подал ей господин Время. Может быть, тогда все повернулось бы как-то по-другому. Может быть, осознай мы тогда нашу исключительность, мы могли бы уберечь мать и совместно найти разгадку. Но что есть, то есть. Мы не приняли ее слова всерьез. Мы просто не понимали, о чем она говорит. Еще не знали. Человеку вообще свойственно отрицать то, что он не может объяснить логически. Во всяком случае, логики в словах мамы не было, а в Анькиных – была. Я себе сто раз потом говорила: надо было слушать мамино сердце, а не подчиняться холодной логике. Кто же знал…
– Простите меня, доченьки, – сказала мама потом. – Я даже плакать не могу. У меня внутри вертится воронка горя. Темная дыра. Черный магнит, который забирает все. С каждым днем сил остается меньше и меньше.
– Мы здесь, мы поможем, – сказала Аня.
– Нет, мной владеет безумная сила. Никто не сможет мне помочь.
Ее не было весь следующий день. Она оформляла документы на дом: отказалась от своей доли в пользу нас двоих. Нам сказала, что делает это на всякий случай. На фоне непонятного ареста отца ее действия имели определенный смысл, поэтому я ни о чем таком не подумала.
Мама уехала еще на неделю. И больше мы ее в живых не видели. Нет, ее не забрал «черный ворон», этого не произошло. У нее было именное оружие. Она выстрелила себе в рот… А на столе под лампой с зеленым абажуром осталась записка:
«Дорогие Аня и Даша, простите меня. Я была для вас не самой лучшей матерью. Любовь к вашему отцу сильнее
