Жулькой. Маленькой белой болонкой, похожая на игрушку. Она жила у бабушки в том доме под Петербургом. С ней случилось нехорошее…
– Она умерла?
Она погибла. Все считали, что по моей вине. Во дворе жил сторожевой пёс по кличке Дракон, поэтому Жульку не выпускали из дома. Может быть, он принимал её за кота. У него были огромные челюсти – такие экскаваторные ковши. Жулька и сама до смерти его боялась. А я как-то вынес её во двор, Дракон прыгнул, и я от неожиданности выронил её. Я даже не заметил как всё случилось. Жулька не издала ни звука. Мне показалось, что ничего не произошло. Она сразу умерла.
– Вас отругали за это?
Наверное, нет. Нет. Только двоюродная сестра говорила, что я трус, потому что отпустил Жульку так легко. Я действительно растерялся. Но взрослые не ругали. Они ничего не сказали. Но все считали меня виноватым. Все знали, что Жульку нельзя выносить во двор. Я знал. Нужно было крепче её держать. Я виноват.
– Вам было пять лет и вы были ростом с того Дракона, так? Вы ошиблись, но вряд ли сделали это намеренно. Вы до сих пор чувствуете вину? Кто-то из взрослых говорил с вами об этом? Кто обвинял вас в смерти Жульки?
Я не помню. О Жульке просто перестали говорить. Все молчали, потому что всё и так было понятно. Мы похоронили её в огороде и всё стало как прежде. Я больше не думал об этом.
– Зачем вы её вынесли? Что спровоцировало вас?
Я не помню. По-моему, я хотел отнести её в сад. Я просто так это сделал. В детстве так бывает.
– Вы сказали «кит предложил». Что вы имели в виду?
Какой кит? Я такого не говорил.
– Вы только что сказали: кит предложил.
Не знаю. Может быть, оговорился. При чём здесь кит? Разве я такое сказал?
– Да, только что.
Кит, кит… Понятия не имею. Кит предложил? Я что-то другое имел в виду. Не помню.
– Хорошо, запишем в загадки.
От этих сеансов оставалось чувство, будто хирург вскрыл тебе брюшину, но не стал зашивать.
* * *
– Покойники всегда кажутся тяжеленными, – ворчал Мец, цепляя на лопату громадный ком снега. Почему-то снег напоминал ему о покойниках.
Мец был фантастически силён. Я не пытался угнаться за ним: если работать в его темпе, к утру разболится спина.
От работы жарило. Жар походил на лихорадку.
– А я как-то резал здорового такого вепря, – рассказывал Мец, швыряя снег с остервенелостью кочегара. – Так местные к нему подходить боялись. А резать надо по науке. Молитву сначала прочитать. Я его цепью к трактору привязал, так эта зверюга раскачала и перевернула его нахер, – хрипло смеялся он. – Три часа танцевали…
Комья снега летели как из катапульты. Мы расчищали проезд к танцыревской парковке. Антон благословил нас на трудовой подвиг.
Тёмный внедорожник подкрался сзади и засигналил так внезапно, что небо на секунду стало будто ближе к земле. Я шагнул в сугроб и провалился почти по колено. Машина
