Думаете, я не знаю, что она продолжает ходить к Нине, обманывая меня? Что книжки по ночам читает? Я, значит, должна ее за это наказывать? Нет, я накажу вас. А полы мойте сами, если этого не делает уборщица!
Учительница ушла расстроенная и оттого еще более опасная. Но я больше не боялась, ведь мама была за меня! Она защитила не только мою душу, но и все мои будущие лучшие чувства, которые Господь через меня когда-либо изливал на ближних. История эта произошла в самом конце учебы в восьмом классе, и когда Нина Резникова решила поступить в нефтяной техникум, я без колебаний последовала за ней, моей верной школьной подругой – и никогда об этом не пожалела.
…Навсегда родной может быть дождливая ветка, нечаянно, ветрено-порывисто припавшая к стеклу. И трава, и грязь вдоль дорожных обочин, и несгораемый полет мотылька вокруг лампочки на вечерней веранде…
Я шла вниз по Ардатовской от родительского дома к трамваю, как много лет ходила когда-то по дороге сначала в школу, потом в техникум, а потом отправилась в свою взрослую жизнь… А улица осталась.
Вдоль асфальта стояли те же низенькие и чуть повыше дома с теми же деревянными калитками и притертыми к руке щеколдами, только старее на сорок лет. Из-за заборов, конечно, лаяли собаки, но – не злобно, а вроде как для служебного показу.
Кое-где в кривоватых проулках виднелось новорусское жилье, по сравнению с ним построенный цыганами году в 70-м красно-кирпичный угловой пятистенник выглядел почти убого, сравнявшись во времени с утлыми жилищами послевоенья.
Я направлялась к Нине Резниковой. Желание увидеть первую подружку детства возникло вроде ниоткуда, но мгновенно заполнило меня радостью. Вот и уличный сверток, по которому добраться до Нининого дома легче всего. Так… еще один дом… Вот! Чонгарская, 49. У ворот стоял дальнобойный белый фургон, я обошла его, стараясь не оступиться в извечную глину проулка, толкнула калитку, позвала:
– Нина!
Из глубины двора немедленно донесся собачий лай (вспомнилось: будка всегда стояла далеко от ворот, рядом с дровяным сараем, где держали уголь), потом показался невысокий мужчина в овчинной телогрейке.
– Вам кого? – спросил, шагая вперевалку, приглядываясь на ходу к незваной гостье.
– Нина дома?
– Нина? – Он подошел совсем близко, и я увидела на его лице Нинины конопушки.
– Вы, наверное, Коля?
– Ну, Коля… А вы-то кто будете?
– А я Таня Бойко, с Яблочного поселка, мы с Ниной после восьмого класса вместе в техникум поступали в 62-м году, помните меня?
– Вряд ли… Я тогда из армии пришел, сестренка совсем малой была… Сколько вам тогда исполнилось?
– Пятнадцать.
– Ну, вот видишь, – он вроде как по-родственному перешел на «ты». – А Нины нет, умерла в 2003-м.
– Умерла?! – в растерянности я ничего другого не могла сказать, только повторила: –
